Приложение № 1 к «тесту Стрельцова». (редакция от 13.02. 2008г – только для филологов) Логический алгоритм доказательства (ЛАД) существования в русском языке 48 (сорока восьми) членораздельных звуков. По «мнению Стрельцова». Вступительная часть. «Мы сообщаем о новых открытиях не для того, чтобы посеять смуту в умах, а чтобы просветить их, не для того, чтобы разрушить науку, а чтобы поистине обосновать её» . Галилео Галилей. "Задача науки не только в том, чтобы констатировать известные факты, но еще и в том, чтобы путем анализа и синтеза устанавливать факты неизвестные и в источниках не упомянутые" Л. Гумилев. Научная мысль не стоит на месте. Она постоянно стремиться найти уязвимые места текущих человеческих представлений. Например, практически с начала новой эры в европейском представлении существовало выдвинутое Клавдием Птолемеем утверждение о том, что Солнце вращается вокруг Земли. В средние века, когда к этому времени в результате кругосветных плаваний был доказан факт того, что Земля имеет форму шара, Галилео Галилей усомнился, а Николай Коперник теоретически доказал неверность и уязвимость Птолемеевского представления. Решающим результатом в пользу правильности утверждений Н.Коперника стал запуск в середине двадцатого столетия в космос искусственных спутников Земли. Смена геоцентрических представлений на гелиоцентрические самым непосредственным образом послужила одним из важнейших оснований для выделения науки из религии, поскольку благодаря Копернику человечество уяснило, в частности, независимость смены времён года от вмешательства «божьего промысла». В действительности, как это и подтверждено космическими полётами, времена года на Земле происходят не под влиянием «божьей силы», а в результате того, что неподвижная ось вращения Земли находится под наклоном к орбитальной её траектории. Время года на Земле, таким образом , есть ничто иное, как циклическая череда степени получения тем или иным участком земной поверхности того или иного количества энергии Солнца. Выделившись из религии и став самостоятельной государственной институцией, наука призвана приводить человеческие представления в соответствие с действительностью. Но к непознанным научным истинам нет широкой столбовой дороги. Поэтому у истоков научных прорывов и научных отраслей всегда находятся конкретные люди, которые столкнувшись с ошибочным текущим представлением , вместо того, чтобы следовать тупой, но общепризнанной научной парадигме, пытаются найти более вразумительное, более адекватное объяснение. Очень часто такие люди своей мыслью опережают своё время. И очень часто таких людей подвергают публичному остракизму и гонениям. Но проходит некоторое время и новое поколение в новых реалиях вдруг начинает осознавать величие и значение ранее высказанных, но доселе непонятых мыслей. Потом этим людям начинают ставить памятники, превращая бывших отщепенцев и «диссидентов» в своих кумиров. Например, в своё время в Америке подвёргся серьёзным притеснениям и публичному осмеянию Чарльз Пирс, автор нового, логически обусловленного «экспансионистским» характером американского образа жизни под названием «прагматизм», а сейчас этот образ жизни стал неотъемлемым атрибутом человечества двадцать первого века. Все науки, исходя из истинности или ошибочности своих представлений подразделяются на логически обусловленные и логически безосновательные. В основе логически обусловленных наук лежит так называемый «психозойский вектор». Синонимом ему в науке очень часто служит термин «натуральная логика». Большинство современных наук , в основном это так называемые «естественные» науки , в качестве своей основы подразумевают «натуральную логику». Однако в обществе кроме естественных имеются так называемые гуманитарные науки. Очень часто в основе этих наук лежит не натуральная логика, а то или иное субъективное видение и умозрительная конструкция , основанные на авторитете личности, впервые публично её высказавшей . Это так называемые «школы мысли». Русский язык, точнее, современная теория русского языка (СТРЯ) по всем своим параметрам вроде бы даже является наукой. В русском языке, как и в большинстве гуманитарных наук существует сразу несколько так называемых «школ русского языка», в основе которых лежит какая – либо конкретно взятая концепция того или иного авторитетного деятеля. Но вот что говорят вполне обычные люди: «У нас была Российская Академия, есть теперь Второе Отделение Академии Наук, у нас во всех университетах и равных им заведениях существуют кафедры русского языка и словесности, во всех училищах, начиная с гимназий и кончая сельскими школами, учат русскому языку. А есть ли у нас русская грамматика? И можно ли в самом деле назвать русскою грамматикой втиснутую как в тюремные колодки, по выражению Даля, в латинские рамки, склеенные немецким клеем, нашу своеобычную, своеобразную, развившуюся по собственным, неведомым чужеземцу законам, крепкую, сильную, могучую русскую речь?» А вот что пишут в современной прессе: «Современную филологию характеризуют необыкновенная косность мышления и узость базы научного материала. Её представители хотят создать представление, что всё уже известно и изучено, а на самом деле это далеко не так. Если с таким положением ещё можно было мириться в прошлом, то в наши времена сказочной техники нельзя допускать, чтобы гуманитарные науки все еще толклись вокруг вопроса о том, сколько тысяч чертей может поместиться на кончике иглы». (С. Лесной) Как наука основанная на умозрительных конструкциях авторитетных деятелей, СТРЯ также не застрахована от смены собственных представлений. Скажу даже больше – ни одна из теорий языка мира не подвергалась такому количеству реформ, такой смены своих собственных представлений , как русская. Первая крупнейшая реформа русского языка, а с ней и смена текущих представлений, связана с 863 г. н.э. До этого, судя по многочисленным источникам, в ходу была первая русская азбука, так называемая «глаголица». Имеется огромное количество мнений об авторстве этой системы письма, однако ясно одно. Эта система письма принадлежала «тавроскифам» (они же «еврорусы», «русины», «малые готы», «мирмидоны», «русские самаритяне», «северозападные хазары»). Самые первые письменные памятники отдельных знаков глаголицы датируются IV веком н.э. Их , в частности, повсеместно находят в результате археологических исследований Северного Причерноморья. Некоторые символы глаголицы совпадают со знаками памятников так называемого критского слогового письма, датируемых I тысячелетием до н.э. Русины , как некая отдельная народность, к 863 году были повсеместно расселены в местах обитания славянского населения, однако считаясь славянами, в действительности таковыми не являлись. Прямым подтверждением этого являются исследования Института генетики СССР , проведённые в частности, в начале 80- х годов прошлого столетия старшим научным сотрудником института Татьяной Алексеевой в местах захоронения VIII - IX века полян - коренного населения Киева и прилегающей к нему территории. Исходя из бесспорного мнения Алексеевой, так называемые «поляне» по своим генетическим характеристикам никоим образом не совпадают с проживавшим рядом славянским населением других племён – северян, тиверцев, кривичей и т.д. По сообщению черноризца Храбра «русские письмена» значительно отличаются от кириллицы, поскольку называются «чертами и резами». Существование глаголицы у «русинов» также подтверждается многочисленными арабскими источниками. Её не могло не быть, потому что русины повсеместно занимались торговлей (имеются сообщения о прятанье ими сокровищ в лесных ямах) , следовательно умели считать и гадать, жили в «местечках», т.е. соседской общиной, а не «верьвью» - родовой общиной, принятой у славян . С III по IX век население территорий, считаемые «Киевской Русью» находилось в подчинении периодически сменивших друг друга полчищ гуннов, аваров и хазар. Н.М. Карамзин в своей «Истории…» пишет о том, что поляне платили, по крайней мере, последним своим государям – хазарам (козарам) очень незначительную по тому времени дань – с одного подворья по одной шкурке пушного зверя. Спрашивается – почему? Русинское умение высоко и всегда ценилось во времена образования дружин, в том числе, разумеется, у болгарских, аварских и хазарских каганов, моравских и валашских князей. Именно русинам в дружинах предоставлялись должности писарей (ведь дружина без учёта просто банда), составителей договоров ( существование не дошедших до нас первых болгарских договоров датируется VIII веком, а киевских – началом X века, т.е. до кириллицы), жрецов ( гадание удачи (жребия) по жеребкам – колодкам с нанесёнными на них лингвистическими символами (рунами) глаголицы), казначеев (возивших и хранивших во время похода дружины её «общую» казну (горохши – гроши в горшках- казанах) в виде горошин из золота, на которых во время делёжки добычи «пробивалось» тавро (печать) князя), волхвов ( влашевание тесным образом связано со славянским «золотым тельцом» - Велесом (Волосом), и даже палачей (в мирной жизни русинов роль палача выполняли старухи - жрицы, убивавшие любимую жену русина в случае его смерти). Поэтому предоставление славянам в 863 году кириллицы было самой первой реформой русской азбуки. Благодаря этой азбуке русины, фактически постепенно к началу XI века отказавшись от глаголицы, реально стали неотъемлемой частью славянства, в том числе, болгар – прототурков, кабардино – хазарских племён нижнего течения Днепра, веси, мери и мурома, а также всех иных племён, обитавших на территории Киевской Руси, поскольку с принятием христианства умением писать овладевали не только русины, но и «простые крещёные » славяне (в том числе – новгородские «северо»). Кирилл реально поспособствовал развитию письменности среди славян, поскольку русины, дабы не плодить конкурентов, создавали из письменного ремесла «таинство», что в действительности означало кормушку, синекуру. Вторая реформа русского языка совпала с никоновской реформой христианского богослужения и перепечатки книг, произошедшей во времена правления русского царя Алексея Михайловича. В связи с нечёткими представлениями фонетического значения, в частности, кириллических символов «Иже» и «Ижеи», в России разразился «Великий раскол» . Третья крупная реформа русской азбуки связана с введением так называемого «гражданского шрифта», в результате чего из азбуки исчезло несколько символов, но появился символ «И краткое, т.е. Й». После вмешательства Петра Первого в течение почти 40 лет ряд изменений в русскую азбуку вносился Императорской Академией наук. Последняя по счёту реформа русского языка произошла в 1917 году, когда из неё было удалено несколько символов, а также внесены некоторые новые правила правописания. Окончательный вид современная русская азбука , которой мы пользуемся до сих пор, обрела в результате опубликования в 1956 году «Правил орфографии…», в предварительном составлении и формировании которых приняли деятельное участие выдающиеся русские лингвисты и языковеды Л.В. Щерба и В.В.Виноградов. Самым уязвимым до сих пор местом русской азбуки, а стало быть, и всей СТРЯ, является отсутствие в теории русского языка критериев , т.е. дифференциальных признаков, исходя из которых определяется количественный состав членораздельных звуков. Если посмотреть в Большую Советскую энциклопедию, то в разделе, посвященном кириллице имеется прямое указание о том, что общий состав «славянских», т.е. русских звуков не выяснен. Из – за этого в современной теории русского языка сложилось огромное количество кривотолков. Чтобы эти кривотолки рассеялись окончательно, вашему вниманию предлагается в качестве доказательного материала данное Приложение №1. Задача приложения №1 состоит в доведении до общественности ряда мыслей, опирающихся на «натуральную логику», а именно: 1. Обнаружение в русском языке точного количества членораздельных звуков позволяет не на словах, на практике осуществить давнишнее чаяние всей русской интеллигенции : а) - «необходимо – максимально обобщить и упростить существующие орфографические правила русского языка»; б) - «ликвидировать все многочисленные исключения из правил, усложняющие обучение грамоте русского языка»; в) - классифицировать все членораздельные звуки русского языка в частности и остального человечества в целом. 2. В условиях реально происходящей глобализации научно обоснованная классификация членораздельных звуков позволяет мировому сообществу создать «Единый графический код общечеловеческого письма», в основу которого успешно может быть положена «скомпилированная», «обобщенная» кириллическая графика с внесёнными в неё дополнительными лингвистическими символами, характерными для других «буквенно- фонетических» графических систем. Как известно, в 30 – годах прошлого века Советское правительство предпринимало меры для создания такого кода и в ходе обсуждения высказывались мысли о переходе на латинскую систему письма. 3. Изымать из научного оборота разного рода фальшивки и подтасовки. Например, так называемая Велесова книга после сравнительного графического её анализа с лингвистическими символами глаголицы и кириллицы позволяет со стопроцентной основательностью утверждать о всецело искусственном характере её изготовления. 4. Как бы этого многие и не хотели слышать, но все 48 членораздельных звуков русского языка, являются « действительно чистыми», ибо из этого языка, в результате «историко - эволюционного «отторжения», исчезли все звуки, в которых используются , по словам В. фон Гумбольдта, разного рода «призвуки» и «придыхания».Вот и получается - вроде раса, судя по многим западным социологических исследованиям и является «как бы даже нечистой», зато её речь избавлена от «нечистых звуков», что научно подтверждаемо. Следовательно, термин «папуасизм языка» к русскому языку не имеет никакого отношении. Если в русском языке присутствует только пять логически обусловленных мягких гласных звуков и столько же твёрдых гласных звуков, то у папуасов, к примеру, Нового Света с острова Тасмания таких звуков около 40, а у некоторых папуасов Старого Света с «острова Европа» - то 15, то 13, то 18 звуков. Хочу быть правильно понятым. Автор приложения не стремится считать себя «святее папы Римского». Но в то же время ему крайне неприятно, когда в публикациях дело доходит до того, что под учителями русского языка понимают некую «языческую секту кудесников», нашедших способ удерживать на кончике пера сразу и одновременно «тысячи чертей». С «тысячами чертей» явно загнули, но вот 15 ( пятнадцать) утверждений современной теории русского языка, тщательный научный анализ которых представлен в данном приложении, расходятся с действительностью «натуральной логики». Поэтому автор призывает к дискуссии всех любителей и защитников русского языка. Не надо «разрушать до основанья , а затем». Надо всё взвесить и придти к общеустаивающей точке зрения на сей счёт. И пусть для целостного осознания понадобятся годы или даже десятки лет. Рано или поздно мы придём к полной адекватации членораздельных звуков и их лингвистических символов. Трудно сейчас сказать, какие выгоды будет нам сулить такая полная адекватация. Но. В 1869 году, т.е. менее чем полтора столетия назад великий русский химик Д. И. Менделеев смог «адекватировать» химические элементы, обнаружить на базе адекватации доселе не известные и создал тем самым «точную естественную науку химию». А сейчас даже трудно представить, какой бы была наша жизнь без тех научных наработок, которые произошли в химии, как точной науке, за это короткое историческое время. Так что время всё расставит по своим местам и каждый получит свою долю. Вводная часть. "Трудных предметов нет, но есть бездна вещей, которые мы просто не знаем, и еще больше таких, которые знаем дурно, бессвязно, отрывочно, даже ложно. И эти - то ложные сведения еще больше нас останавливают, чем те, которые мы совсем не знаем". А.И. Герцен. Для безусловного удостоверения наличия в русском языке 48 членораздельных звуков необходимо определиться всего - навсего в двух самых элементарных вещах: 1. Почему звуки зовутся «твёрдыми » и «мягкими» звуками? 2. Почему звуки зовутся «гласными» и «согласными» звуками? Однако, чтобы определиться в таких элементарных вещах предварительно следует выяснить какой характер носят русские понятия - чувственный, не поддающийся рациональному объяснению, а поэтому и не передаваемые в рамках вербальной системы, либо русские понятия всё – таки рациональны, поскольку в качестве своей основы предполагают существование неких материальных объектов. Поэтому для начала обсудим немаловажный вопрос: Гносеологический характер «русских понятий». "Есть писатели, у которых слог темен, у иных – мутен: мутен, когда слова не на месте; темен, когда слова не выражают мысли, эти мысли неясны от недостатка точности и натуральной логики". К.Н. Батюшков. Чем человек думает? Вопрос не из лёгких. Всё человечество, в том числе и русские довольно долгое время задаются этим вопросом. Судя по опыту данный вопрос страдает внутренней неоднозначностью. Исходя из последующих принятий решений, в русской среде сложилось мультиплексное представление об этом. Можно думать разными органами – задницей, головой, сердцем. Можно думать разными умозрительными формами – мыслями, думами, предметно - условными кодами и даже символами. Но вот как понимает человек то, о чём он думает. По этому поводу существует два взаимоисключающих утверждения . Первое принадлежит перу великого поэта России Тютчева: Умом Россию не понять. Её аршином не измерить . У ней особенная стать. В Россию можно только верить. Второе только – только начинает усваиваться общественным сознанием. Его авторство принадлежит также известному русскому поэту - И. Губерману: Давно пора е… м…! Умом Россию понимать. Если следовать мысли Тютчева, то никакого рационального объяснения «русским вещам» не существует, поскольку невозможно на них подобрать никаких словесных мерок, настолько эти вещи одиозны и бесподобны. В то же время, выдающийся русский исследователь И.П. Павлов на опытах с помощью собак установил, что, а) - человек – это не примитивное биологическое создание, подобное амёбе; б) - человек не собака, хотя ему как и собаке свойственна чувственная деятельность; в) – человек не бог, но он обладает второй сигнальной системой, выходящей за пределы инстинктивных желаний остальных живых существ; г) – благодаря наличию второй сигнальной системы человеческий мозг обладает психической деятельностью, т.е. способностью к мышлению; а главное , д) – русский человек по своим физиологическим параметрам соответствует физиологическим параметрам «хомо сапиенса», т.е. «человека вообще». А это значит, что русский человек, как вполне обычный человек, способен любые вещи воспринимать не только их чувственно созерцая и когнитивно постигая в рамках той или иной «духовной практики, нирваны», но и рационально, т.е. благодаря способности мыслить и говорить с помощью вербальных средств, критически переосмысливать значение вещей, подходя к своему окончательному решению на основании их всестороннего рассмотрения . Перед нами как раз и стоит проблема всесторонне рассмотреть и установить, т.е. понять суть твёрдых и мягких, гласных и согласных звуков таковыми какими они есть, и больше не каковыми. Поэтому изначальной точкой в наших рассуждениях всё – таки следует считать: А) - факт рациональной требовательности означать те или иные явления с помощью понятий, имеющих некий материальный прообраз, т.е. предварительное материальное основание. Б) - факт наличия в рассуждениях натуральной логики, т.е. последовательностей, совокупностей и взаимодействий вещей, проистекающих не по внутреннему авторскому произволу, т.е в соответствии с каким – либо произвольно толкуемой сюжетной линией , а исходя из естественного хода и взаимодействия вещей в природе. В) – факт ясного , внутренне – непротиворечивого, концептуально – многостороннего, целостного рассмотрения явления в его исторической и логической последовательности. Внутренний смысл русских понятий «твёрдый и мягкий звук». "Язык является костью, мускулом, нервом, кожей фактов и поэтому точность, ясность, простота языка совершенно необходимы для того, чтобы правильно и ярко изображать процессы создания фактов человеком и процессы влияния фактов на человека". М.Горький. Существует мнение - русский язык на письме содержит твердые и мягкие знаки, а в речи твёрдые и мягкие звуки. Знаки и звуки не одно и то же. Что может быть применимо человеческим мозгом к одним, невозможно применить к другим, и наоборот. Твёрдых и мягких знаков в русском языке по одной штуке, а звуков гораздо больше. Однако нет ни одного мнения почему именно таким образом обозначаются звуки и знаки. Существует некое невидимое табу: знаки и звуки обозначать этими терминами, но какого – то внутреннего значения им не придавать. Что кроется за этими терминами по сути до сих пор остаётся для современной теории русского языка «загадкой за семью замками». Если следовать натуральной логике, понятие «твёрдые и мягкие» вначале в «языковом сознании» были «прилеплены» к звукам. А когда появилась русская азбука, эти термины были «прилеплены» к соответствующим знакам. Иначе быть не может, ибо любой знак есть продукт умозрительной конструкции, продукт человеческой кажимости. А в основе человеческой кажимости первичными формами, «прообразами» представлений являются материальные объекты, точнее – электромагнитные волны, отражающиеся от объектов и попадающие на органы чувств человека, а через них – в кору головного мозга в виде «ассоциативно – электромагнитных совокупностей электронов». Поэтому разгадку терминам следует искать исходя уже не из существования членораздельных звуков, а из реального существования речевого аппарата человека., в котором генерируются «твёрдые и мягкие» звуки . Дополнительная трудность решения проблемы состоит во множественности контекстуальных применений этих понятий в русской речи и на письме, поскольку термины «мягкий» и «твёрдый» используются в самых разнообразных смыслах. Кроме этого для общего понимания проблемы использования терминов «твёрдый» и «мягкий» требуется знать некоторые весьма значимые вещи самого русского языка, с которыми данные термины взаимодействуют, а именно лингвистический понятийный инвентарь СТРЯ на уровне частей речи. Подавляющее количество русских слов – понятий (по некоторым оценкам – более 60%) обладают кроме одного конкретного еще целым рядом общих смыслов . Это явление в русском языке называется полисемией. Полисемия . таким образом, представляет обширную область русских понятий , сформированных в некое « понятийное качественно - существенное образование». В русской филологии все «качественно – существенные» слова русского языка разделяются на три основных взаимосвязанных группы синонимы, антонимы и омонимы. Понятия «твёрдые и мягкие» по своей сути являются антонимами друг другу. Поэтому антонимы нами рассматриваться не будут, а нам следует определиться в понятиях русского языка относительно синонимов и омонимов. Давайте вкратце рассмотрим их отличительные особенности. А. По своей внутренней сущности синоним – это обозначение одного и того же предмета с помощью другой последовательности членораздельных звуков, т.е. другого слова. Весьма близки к синонимам эпитеты – это своеобразный тип синонимов, имеющий окончание типа «ий, ая, ое, ый» и др.. Но если синоним обозначает один и тот же предмет другим словом, то под эпитетом понимается слово, которые обозначает не весь предмет в целом, а наиболее характерную, актуальную деталь этого предмета. К эпитетам обычно относятся так называемые прилагательные. Однако в некоторых случаях русский язык допускает форму прилагательного для обозначения «целого предмета»: Константин Багрянородный, русский и т.д. Понятие «эпитет» греческого происхождения и восходит к понятию «эпителий», т.е. чешуйка, частичка поверхности, её кожура, кожица, корочка и т.д. Б. Омоним - минимальная фонетическая оболочка слова , т.е его «графико – семантическая» оболочка понятия , представляющая собой совершенно аналогичную последовательность членораздельных звуков в виде написанного либо произносимого слова, но применяемую для обозначения другого, т.е. совершенно постороннего предмета, к рассматриваемому не имеющему никакого отношения . В группу «омонимовизмов» к настоящему времени входят три разных по лексическому значению группы : 1. - омонофоны, т.е. « одинаковые по звучанию, но разные по написанию слова». 2. – омоформы , т.е. совпадающие по написанию и / или значению в разных грамматических формах. 3. – омографы, т.е. одинаковые по написанию, но разные по звучанию. Если прилагательное - эпитет служит в некоторых случаях синонимом слова, иными словами говоря, заменителем , «представителем» предмета, то взаимоотношения между прилагательным и омонимом носят несколько отличный , специфический характер, поскольку омоним – прилагательное служит представителем не самого предмета, а его смысла , представителем одного из значений более общего смысла. Поэтому, если омонимы рассматривать в контексте эпитетов как синонимов, то получается так, что в русском языке существуют еще один тип слов - омонимов, которые автор Приложения №1 предлагает называть «полисеместами». Прошу «полисемест» не путать с термином «палимпсест», означающим в лингвистике листы рукописи, на которых стёрт предыдущий текст и вместо старого, поверх него записан новый текст . Полисемест – это промежуточное семантическое звено второй сигнальной системы человека, представляющее собой одновременно и слово и понятие русского языка, которое имея одну и ту же фонетическую оболочку (как омоним), т.е. совокупную последовательность одних и тех же членораздельных звуков , но содержит в себе сразу и одновременно огромное количество конкретизированных смыслов, значений. Если омоним применяется только в одном контексте, противоположном высказываемому значению, то полисемест рассматривается как эпитет к различным контекстам, т.е. в предикатах, рамках представлений одного и того же явления, но при этом контекстные значения выступают друг относительно друга также как «эпителиальные заполнители», т.е. смысловые «чешуйки, частички, корочки» более общего, «генерального» смысла вещи. С полисеместами в русском языке как раз самым тесным образом связано явление «полисемия», согласно которому человеческие понятия способны благодаря «умозрительному обыгрыванию» этим полисеместам иметь сразу и одновременно несколько различных значений, т.е. смыслов (от греческих «полис» – много м «семис» – смысл, значение). Если в материальном плане у любого материального тела его принадлежностью является эта материя, то само качество не является принадлежностью материи – это место стыковки материи конкретного объекта с остальными объектами объективного мира. Качество – это продукт отношения (сношения, связи) к самой материи. Поэтому, если под омонимом обычно понимается реальный объект, то полисемест обычно обозначает не сам объект, а смысл качества объекта. В свою очередь, эпитет - синоним применяется для обозначения разных предметов, а эпитет – полисемест обыгрывает проявление степеней одного и того же качества у совершенно разных предметов. А теперь поближе к теме. Действительно, как это было подчёркнуто выше, слова «твёрдый – мягкий» применяется к совершенно разным предметам в совершенно разных контекстах, т.е. эти понятия являются «полисемическими». Чтобы и вы в этом убедились на практике , приведу лишь только часть этих значений , ибо на это у меня действительно не нашлось слов : одни эпитеты - полисеместы: плотная (в контексте - твёрдая) или рыхлая (в контексте - мягкая) земля, длительнозреющие или плавленые сорта сыра, зелёный или спелый (также в контексте спелый или перезревший) плод,, сбившаяся или взбитая подушка, заскорузлый или распаренный кусок шкуры, шиферная или рубероидная кровля, постоянный или плавающий курс валюты, схватившийся или только выложенный цементный раствор, уступчивая или категорическая позиция, основательная или зыбкая почва, перина или мат, скатанный или взлохмаченный клубок шерсти, жаростойкий или легкоплавкий металл, жесткий или гибкий пруток хворостины , решительный или обольстительный аргумент, хрупкий или податливый материал, мужицкая заскорузло – узловатая лапа или женственная ручка, застывшая или размякшая грязь, черствый или свежий хлеб, породы дерева с разными степенями плотности древесины, плавный блюз и металл - рок, резкий или плавный профиль лица, та или иная степень разжиженности каши, величественная поступь льва или осторожная поступь львицы, смерзшийся или липкий комок глины, степени обходительности (отношения ) к человеку, эластичная или неподвижная подошва обуви, грозный или ласковый взгляд, ресольведный или подтаявший воск, недеформируемая или трансформируемая оболочка, студень с большим или маленьким содержанием в нём желатина, цельная или ячеистая структура, поддающийся либо неподвластный обработке камень, озимый или яровой сорта пшеницы, два слегка отличающихся по написанию лингвистических символа в русском языке (называемые мягким и твёрдым знаками), беспощадная или слащавая формулировка, степень жёсткости графитного стержня карандаша, металлические или резиновые шипы на колесе мотоцикла, деревянный или обрезиненный поручень, цельный или полый каркас демпфера, ксенофобное или толерантное отношение к лицам нерусской внешности, два отличающихся по написанию рунических символа глаголицы – «герьвь» и «твёрдо». Скажу даже больше, (хотя мне об этом как – то даже неудобно говорить перед уважаемой читательской публикой) – для характеристики одного уважаемого как мужчинами так и женщинами предмета в рамках его рассмотрения как твердого или мягкого, настоящее название коего не принято говорить вслух, в русском языке применяют полисеместы «вздыбленый или скукоженый», «добрый или плохой», «гарный или не очень», «могучий или немощный», «работоспособный или нефункциональный», а также «стоячий или опавший». Еще одним предметом, к которому часто применяются слова «твердый и мягкий» относится характер человека : бескомпромиссный или компрадорский, радикальный и лояльный, ответственный или «не совсем чтобы» , мужественный или слезливый, непреклонный или покладистый, несгибаемый или падкий, пролетарский или интеллигентский, мужицкий или бабский, жестокий или деликатный, серьезный или легкомысленный, твердолобый или пронырливый , а также др. Случается в русском языке и такое, что оппозиционные друг другу понятия «твёрдый – мягкий» иногда обходятся без , казалось бы, семантически обусловленной пары : «мягкий» вариант типа «бархатной революции», «твердая» трезвая походка, «мягкое» подтрунивание над собеседником, «мягкие, смазанные, пастельные, акварельные» тона картины, «мягкое место», «мягкая посадка», «мягкие, обтекаемые формы мебели, автомобиля», «мягкая игрушка», «мягкое прикосновение», «твёрдое» топливо, «твёрдое» слово или обещание, «твёрдое» направление и др. Как вы сами видите, твёрдая и мягкая почва, твёрдая и мягкая кровля, твёрдый и мягкий шип не являются не омонимами и не омографами в отношении друг ко другу, поэтому их то следует считать «омонимами пятого типа», т.е. полисеместами.. Из всего количества найденных мною синонимов – эпитетов - полисеместов необходимо определить какую - либо аналогию значения хотя бы одного, к которому можно приставить понятие «звук». Но каким образом это сделать? Каждому человеку приходится встречаться с такими «полисеместными» обозначениями и в речи и в быту . Одно дело встречаться с ними и применять в своей речи, и совсем другое – извлечь из всех «чешуек смысла» некий «стержень смысла», объединяющий такие понятия в общую семантическую группу. Кто может помочь разобраться в этом трудном деле? Возникает вопрос - кто должен заниматься проблемой «полисеместности» твёрдых и мягких звуков ? Люди , занимающиеся этими проблемами, проще говоря филологи. Но по всей очевидности, этой проблемой всерьез филология не занималась , поскольку реальное существование полисеместов в русском языке так и не было актуализировано в свой собственный термин. Раз термина нет, то и такого явления нет. Зачем заниматься тем, чего нет? И всё - таки во всей научной отрасли русского языка был один человек, который действительно вплотную и продуктивно занимался тематикой, если уж не твёрдых и мягких звуков, то по крайней мере, количественным составом членораздельных звуков русского языка. О его продуктивности свидетельствовали прижизненные регалии. Это оказался уважаемый академик , доктор филологических наук Лев Владимирович Щерба. Он стал известным человеком благодаря тому, что написал в 30 – 40 годы несколько учебников по русскому языку, на которых выросло не одно поколение советских людей . А ещё он оставил великолепное литературное наследие, в частности, посвященное количественному и качественному анализу состава звуков русского языка. Иллюстрация «специфического» подхода Л.В. Щербы к обозначению «мягких» русских и латинских символов. (Источник – книга Л.В. Щербы «Языковая система и речевая деятельность». 1961 г.в.) Внимательно изучая всю логику изложения Л.В. Щербы ( на стр, 166 специального раздела, названного «Звуковой состав русского литературного языка) в части согласных звуков, мне пришлось столкнуться с одним маловразумительным обстоятельством. Внешне, конечно, все выглядело благоразумно и логично. Перечисление русских символов Л.В. Щербой закончено и дальше он начинает перечислять твёрдые согласные звуки в латинской транскрипции (на основании которой существуют так называемые «оптимальные» языки– немецкий, английский, итальянский, французский ну и еще целый ряд др. языков). Перечисляя твердые «латинские согласные знаки», Лев Владимирович сразу и на месте , перечисляя «мягкие» согласные знаки звуков при этом вместо мягкого знака, которые он благоразумно применял к «русским согласным символам», к латинским же согласным символам начинает присовокуплять знак препинания, называемый «апострофом». Получается это таким образом : «L» и «L’» ну и т.д. Лев Владимирович , таким образом, «хоронит» мягкие знаки, и вместо «материального тела мягкого звука состоящего из двух знаков», ставит взамен знак с «крестом», т.е. апострофом. Естественно, у меня, как человека сомневающегося, возникают смутные терзания. Дело в том, что когда мне приходилось смотреть на книги и тексты, написанные на латинице, мне не разу не удавалось там обнаружить большое количество апострофов. Именно большое, потому что апострофы в текстах с латиницей мне пришлось увидеть только во французских текстах при написании имен собственных, например, Д’ Артаньян или Д’Арк. Однако даже в таких крайне редких случаях апостроф не обозначает мягкости звука, конкретно – «Д». В других случаях апострофа в латинских текстах практически не обнаруживалось . А вот когда читаешь русские тексты, написанные на кириллице, сплошь и рядом видишь и мягкие, а вперемежку с ними - твердые знаки. Создавая свой «Звуковой состав…» Л.В. Щерба наверняка был знаком с трудом Гумбольдта, и вполне вероятно, – с «Теорией лингвистической относительности» Уорфа и Сэпира. Кто не знает, но эти две работы как раз и послужили толчком для развития исследований в области количественного инвентаря языка, в том числе и русского. До того времени данной проблемой применительно к русскому языку никому не приходилось заниматься. Поэтому Л.В. Щерба, по сути, пионер в области исследования и определения звукового состава русского языка. Но в чём причина подмены мягкого знака на апостроф? Как известно, молодые годы своей научной деятельности Л.В. Щерба посвятил изучению членораздельных звуков так называемых «полабских славян», до сих пор проживающих на территории ФРГ и использующих в речи язык, который принадлежит к западной ветви славянских языков. А поскольку «полабским славянам» волей - неволей приходится пользоваться латинским алфавитом, то Л.В. Щерба как раз и применил к славянским звукам латинский алфавит, а выражение «мягких звуков» обозначил через «апостроф», т.е. аналогично тому, как это делается в чешском языке. Особый интерес представляли мысли Щербы по поводу влияния артикуляции, т.е. телодвижений органов речевого аппарата в процессе произношения, высказанные им в разделе «Твёрдые и мягкие согласные» на стр. 169: «Что касается сходства твёрдых и соответствующих мягких согласных как с акустической, так и с артикуляционной точек зрения, то оно очевидно лишь у губных , у которых основная (губная) артикуляция остаётся неизменной , так как добавочная артикуляция, обусловливающая «мягкость» звука, состоит из поднятия средней части языка к твёрдому нёбу. Во всех прочих случаях , сходство затемнено в большей или меньшей степени благодаря взаимодействию основной и дополнительной артикуляцией, оказывающихся обе язычными (так и сказано – прим. Стрельцова). Особенно далеки друг от друга «л» твёрдое и «ль» мягкое, «т». «д» твёрдые и «ть», «дь» мягкое; в меньшей степени – «с», «з» твёрдые и «сь», «зь» мягкие, «р» твёрдое и «рь» мягкое…» . Стараясь во всём следовать утверждениям Л.В. Щербы, стал я свой язык устанавливать в разные места своего рта и даже высовывать его , стал я свой язык сворачивать в трубочку, выколбасивать и даже пытаться сообразить из него некое подобие спирали. Пытался сам для себя выяснить, что на деле обозначают акустическая , основная и добавочная артикуляции, но всё как – то не удавалось разобщить эти артикуляции друг от друга. Короче кривлялся долго , но так и не смог уразуметь, почему твёрдые и мягкие звуки различал Л.В. Щерба по положению языка во рту. Поэтому смутные терзания переросли в резонный вопрос ко Льву Владимировичу: «Разве во всех языках существуют твёрдые и мягкие согласные звуки?» Резоны у меня к тому времени из смутно – неопределённых переросли в логически обусловленные : я достаю со своей неширокой полки личной библиотеки один «случайно завалявшийся русский словарь» , название которому « Словарь ударений. Для работников радио и телевидения» авторов Ф.Л. Агеенко и М.В. Зарвы 1984 г. выпуска издательства «Русский язык». В этом словаре нахожу раздел, посвященный правильному произношению твёрдых и мягких согласных звуков и читаю следующую цитату, касающуюся в частности, произношению звука «Л», т.е. «L» : « Однако в некоторых именах собственных, пришедших к нам из французского, немецкого, итальянского языков на месте буквы л произносится звук полумягкий, средний между [ л ] и [л’]» Если следовать натуральной логике, то фактически пионер исследований Лев Владимирович Щерба не только себя , но и всех остальных русских исследователей ввёл в заблуждение, поскольку : Во всех человеческих языках, за исключением языков, образованных на кириллической основе , такой важный дифференцирующий признак речи как «согласный мягкий звук» и «согласный твердый звук» НЕАКТУАЛИЗИРОВАНЫ, поэтому в логическом отношении наличие той или иной формы согласного звука , в том числе, разумеется, и в так называемых «оптимальных» языках , целиком и полностью носит СЛУЧАЙНЫЙ характер. Из этого , чтобы хоть каким – то образом реабилитировать , по крайней мере упоминаемые Щербой языки, основанные на латинской системе письма, сам собой напрашивается еще один логически обусловленный вывод: В ряде языков, в том числе – в немецком и языках скандинавской группы дифференциальный признак «гласного мягкого звука» и « гласного твёрдого звука» АКТУАЛИЗИРОВАН и носит СИСТЕМНЫЙ , т.е ЛОГИЧЕСКИ ОБУСЛОВЛЕННЫЙ характер. Этот вывод подтверждается наличием в этих языках двух вариантов написания отдельных гласных : а) - с «надуказателем мягкости в виде двух точек над лингвистическим символом; и б) – без «надуказателя», который своим отсутствием , тем не менее, несмотря на кажимостную двусмысленную парадоксальность, является указателем твёрдости данного гласного звука. Странно, что Лев Владимирович Щерба при описании различий между твёрдыми и мягкими звуками, не обозначил их, к примеру – «курдячими» и «бокрячими» звуками? Тогда бы всем филологам всех народов мира стали понятны сразу три вещи: а)- в русском языке существует два параллельных ряда звуков – курдячие и бокрячие; б) - курдячие звуки отличаются от бокрячих различным положением языка во рту; и в) – понятия курдячие и бокрячие в русском языке применительно к звукам не несут никакой семантической нагрузки, кроме естественно, сугубо фонетической, т.е. названных , к примеру, из футуристических намерений автора. Однако же Л.В. Щерба применил названия к этим звукам «твёрдые» и «мягкие». Стало быть, он не нарушал традиций предков, которые также данные звуки называли теми же названиями. Но если эти названия не несут никакой семантической нагрузки, значит , люди, создававшие эти названия, ни черта не понимали в логике и дали названия по первым, пришедшим на ум «условно – предметным кодам». Ведь всё это как- то противоестественно и не совпадает с тем , что говорил классик советского психологического романа , современник Л.В Щербы М. Булгаков : «Правду говорить легко и приятно». Самым глупейшим по манере исполнения научным исследованием принято считать определение меры длины градуса земной поверхности, предпринятое тремя французскими исследователями во главе с Лакондамином, предпринятое ими в начале XVIII века. Для этого им понадобилось почти девять лет шататься в Андах, карабкаясь с одной вершины на другую. Но самым грандиозным по исполнению научным открытием , по моему мнению, стало открытие автором данного приложения №1 принципиальной разницы между твёрдыми и мягкими звуками. Когда подошло время проверки на практике выводов Л.В. Щербы о значимости артикуляции, ещё только – только начав проводить эксперименты с согласными звуками, сразу же появилось неоспоримое доказательство разницы между твердыми и мягкими звуками, подтверждавшегося в эксперименте. Вот думаю, надо же. Чтобы французским учёным получить одну - единственную цифру, понадобилось целых 9 лет жизни. А тут на тебе, не лазя ни на какие вершины гор и вулканов, не погружаясь в глубокие шахты с синхрофазотронами, не надевая скафандр космонавта, не вытаскивая с глубины Чёрного моря надгробий древних жителей Крыма и Тамани, а просто, сидя на обычном стуле в обычной комнатушке при свете обыкновенной лампочки, раз – и совершил величайшее открытие, узнал, за свои последние 30 лет раздумий, почему в русском языке одни звуки называются твёрдыми, а другие, наоборот – мягкими. Таким образом, моё практическое доказательство, с оговоркой «не совсем и не во всём», стало смутно проявляться в моей голове, но при этом как – то сразу поразило само понятие «подтвердилось», поскольку в контексте рассмотрения этого слова мне вновь пришлось иметь дело с чем – то, что до этого имело статус «никакое», и вдруг «никакое», каким – то чудодейственным способом стало «подтверждённым», будто к этому «никакому» подставили невидимую «твёрдую» подпорку. Что бы там не говорили другие, но слово «твёрдость» - довольно странное, я бы даже добавил – «несколько нелогичное» слово в русском языке, не имеющее совершенно никакого конкретного материального обоснования. Поэтому для себя лично решил твёрдо и бесповоротно, и это я бы посоветовал делать другим – понятие «твёрдость» , наряду с существованием в нём каких – то неопределённых контекстов , применять относительно русского языка только в высшей степени превосходства, называемой в русском языке термином «неоспоримость». Так оно получается лучше и спокойней. И в самом деле, что в русском языке неоспоримо – то твёрдо, всё что действительно твёрдо в русском языке – то неоспоримо. Из этого утверждения я также сформулировал для себя второй вывод – любой материально – малозатратный эксперимент, если он не даёт неоспоримого результата, является важной, по крайней мере - небесполезной тратой времени. Ну, а сейчас настал тот час, когда пришла говорить совершенно серьёзно о совершенно серьёзных для русского языка вещах. Лев Владимирович Щерба недоглядел того, что сумели доглядеть создатели первой русской азбуки глаголицы: язык при произнесении любого «мягкого звука» не только ПРИПОДНИМАЕТСЯ и прижимается к «твёрдому» , как выразился сам Щерба, нёбу, а язык еще при этом и НАПРЯГАЕТСЯ, становясь при этом ТВЁРДЫМ. Иными словами говоря, при определении фонетического значения роли языка в воспроизведении членораздельных звуков «значимым фонетическим явлением» в подразделении членораздельных звуков на противоположные группы является не само ПОЛОЖЕНИЕ , т.е. занимание конкретно не определенного места языка в том или ином месте речевого аппарата, а его СОСТОЯНИЕ, которое, исходя из, опять таки, электромагнитных сил, в сфере которых он есть ни что иное как управляемая электрическим импульсом человеческого мозга мышца (мускул), т.е. отдельно взятый орган человеческого тела. Соответственно, если язык рассматривать в чисто физиологическом плане, т.е. в предикате мышцы, то он может вполне логически обоснованно находиться только в двух своих противоположных значениях, альтернативных друг другу. Альтернатива эта может быть либо твёрдого, либо мягкого состояния языка, позволяя, тем самым, нашему логичному уму умозрительно, в рамках нашего русского «языкового сознания» это действие не только представлять, но и производить, т.е. мышечно реализовывать «в натуре» его два противоположных состояния. Поэтому роль языка в речевом аппарате не сводится к роли «ботала», каким его представляют сторонники «механистического подхода» к структуре речевого аппарата. Он несёт дополнительную функциональную нагрузку служить ни чем иным , как «ощущаемым языковым сознанием материальным носителем дифференциального признака». Исходя из логически обусловленной альтернативы (по аналогии с осетриной , которая никогда не может обладать свойством быть осетриной «второй свежести») , в языковой среде, где актуализированы парность членораздельных звуков по признаку их «твёрдости» либо «мягкости» , места разного рода «полутвёрдым» и «полумягким» звукам попросту не находится. Иными словами говоря, возвращаясь к теме «оптимальных» языков, если в конкретной языковой среде не актуализирован в той или иной мере показатель «мягкости» звука, значит этот звук несёт в себе статус «индифферентности». Но когда показатель «мягкости» актуализирован, конкретный звук может быть только либо мягким, только либо твердым, без каких – либо промежуточных состояний, которые как раз и конкретизируются общим «языковым сознанием». Поэтому в русском языке понятия «мягкий и твёрдый звук» уместны, а во многих других – нет. Остаётся добавить маленький штрих – в русском «языковом сознании» язык, как орган речевого аппарата ассоциациирован с понятием «язык – народ» именно исходя из того, что у разных народов количественный состав членораздельных звуков (звуковой инвентарь) как раз и зависит в огромной степени от того, сколько в отдельно взятом языке твёрдых звуков и мягких звуков, которые как раз и создаются с помощью двух состояний языка. При этом актуализация мягких звуков, а) - несмотря на весь разнобой технических средств, б) -происходит по единому и общему сценарию. А. По поводу технических средств актуализации мягких звуков. В русском языке на протяжении существования всех его азбук применялись разные варианты обозначения «мягкого» звука: 1. Созданием отдельных лингвистических символов «мягких звуков» типа «г мягкое – гвердь», «ф мягкое – фита», «э и о мягкие – носовые», «а мягкое – ять, перепрофилированное впоследствии в э мягкое» и т.д. 2. Присовокуплением к «твёрдому символу» графического элемента, как это произошло, в частности, с «ш твёрдое», превратившее его в «щ мягкое». 3. Прибавлением к согласному звуку «мягкого знака ь». 4. Прибавлением к согласному звуку символа «прямого йотированного дифтонга» Е, Ё , Я и т.д. В других языках существовали дополнительные варианты «обозначения мягкости звука»: 1. Как уже говорилось, в немецкой и скандинавских графических системах к символам «твёрдых гласных звуков» наверх подставлялись две точки, (аналогично тому, как к символу русской буквы Е присобачили две точки , превратив её в Ё. 2. В польской графической системе, перешедшей на латиницу, в частности, «мягкость гласного звука» обозначалась подставлением под соответствующий «твёрдый» символ извилистой чёрточки. 3. В сербохорватской графической системе «мягкость» некоторых согласных звуков выражалась с помощью «лигатурного» объединения левой половинки «согласного символа» с правой половинкой мягкого знака, как это, в частности , произошло с «мягким л» и «мягким н». 4. В чешской графической системе, в частности, «мягкость» согласного звука «р» на письме передавалась с помощью надставления над символом «r» графического элемента типа ласточки. Б. По поводу общего сценария в обозначении «мягких», «твёрдых» и всех остальных графических символов той или иной линейно - графической системы письма. В структурно – логическом пространстве линейного письма любые лингвистические символы как «знакоместа» текста образуются весьма ограниченным выбором графических средств, в том числе как: 1. Надуказатель. 2. Подуказатель. 3.Предуказатель. 4.Послеуказатель, 5. Самоуказатель. 6. Околоуказатель. 7. Безуказатель, означающий пробел между букв, пробел между слов, пробел между сферхфазовым единством, называемый иначе «абзацем» и «общий пробел» между текстами. Исходя их всей этой нагромождённой массы фактов, удалось сформулировать вполне доброкачественную визуальную форму доказательства: А. В речевом аппарате человека существует особый механизм воспроизведения с помощью двух состояний языка двух вариантов одного и того же звука, очень чётко, целиком и полностью воспринимаемый с помощью органов чувств человеческим умом в виде умозрительного различия между твёрдыми и мягкими звуками . Б. В русском языке для целиком и полностью ощущаемого в речевом аппарате умозрительного различия между твёрдыми и мягкими звуками были созданы многочисленные лингвистические символы - знаки, с помощью которых это двойственное чувственное ощущение человеческого мозга реализовывается в письменной форме. (До сих пор в некоторых современных учебниках русского языка фигурирует утверждение Л.В.Щербы о том, что такое различие не вполне ощутимо и происходит из – за разности положения языка во рту во время произношении таких звуков, а само же различие носит туманный, «затемнённый», трудный умопостигаемый характер). Первым неоспоримым доказательством чёткого различия между твердыми и мягкими звуками является то, что когда человек произносит мягкий звук , спинка его языка напрягается, уплотняется, в её ощущении наблюдается жёсткость, и если сказать более точней по смыслу - спинка языка становится «твёрдой». А вторым неоспоримым доказательством различия твёрдых и мягких звуков является то, что когда человек произносит твердый звук, спинка его языка остается вялой, слабой, обессиленной , пассивной, т.е. становится «обратной» по значению понятию «твёрдость», т.е. «мягкой». И сколько бы раз кто – либо не проводил эксперименты по произношению таких разных звуков, в одном случае спинка языка напрягается, а в другом – нет. Если это доказательство различия между твёрдыми и мягкими звуками выразить в строгой логической форме, то дифференциальным признаком, создающим в русском языке две противоположных лингвистических группы мягких и твердых звуков является двойственно – противоположное состояние спинки языка , имеющее для человека важнейшее фонетическое значение. И ведь действительно , если подойти к данному неоспариваемому утверждению сугубо с физиологических позиций , язык - это, прежде всего, сложная мышечная ткань, обладающая всего двумя противоположными по своему значению состояниями – сокращенным и несокращенным . Если на мышечные рецепторы подать небольшой электрический заряд – они сократятся, если не подавать – они расслабятся. Совсем как у тургеневского Базарова в его опытах с лягушачьими лапками. Разница между лапкой лягушки и языком состоит в том, что лапка представляет всего одну мышцу, а язык состоит из нескольких десятков, если не сотен мышц. Однако человек усилием своей воли настолько точно владеет техникой управления своим языком, что у языка возникает, говоря языком механики , сразу несколько степеней свободы. Строго говоря, в процессе извлечения мягкого звука напрягается не весь язык целиком, а только одна или несколько групп мышц, расположенных на спинке, т.е. средней части верхней части языка. Вот и весь секрет между мягким и твердым значением состояния языка. И вот этот мимолетный нюанс чёткого различия не был уловлен Львом Владимировичем Щербой. Этот нюанс прошел каким – то образом мимо внимания его пытливого ума. А мне, автору «мнения Стрельцова» этот нюанс удалось зафиксировать. Вот и все чудо, которого в действительности не было, ибо это неоспоримая реалия существующего мира. Остаётся подтвердить это доказательство на примерах из практики существования всех звуков русского языка. Вводя в свой «эксперимент на стуле» всё новые и новые членораздельные звуки русского языка , и «О, чудо!», насчитываю в русском языке 48 членораздельных звуков, из которых 25 относятся к мягким звукам, а 23 – к твёрдым: 1. Твёрдые звуки: а, б, в, г, д, ж, з, к, л, м, н, о, п, р, с, т, у, ф, х, ц, ш, ы, э – 23 шт. 2. Мягкие звуки: : а’, б’, в’, г’, д’, ж’, з’, й, к’, л’, м’, н’, о’, п’, р’, с’, т’, у’, ф’, х’, ц’, ч, щ, и, э’ – 25 шт. При этом попутно выясняется , что из общего количества мягких звуков. которые на письме в современной теории русского языка выражаются с помощью мягкого знака «Ь» и еще четырёх так называемых «символов гласных букв «Я», «Ё», «Е» и «Ю», еще четыре мягких звука «й», «ч», «щ», «и» в русском языке имеют собственные лингвистические символы. Чтобы не потерять нить удачи, т.е. чтобы дифференцирующий признак , подразделяющий все звуки русского языка на мягкие и твёрдые не растаял во мгле бескрайнего русского понятийного пространства, потребуется сформулировать его логически обоснованное определение : Одним из общих для всех членораздельных звуков русского языка признаком, подразделяющим все звуки на «мыслимо» два равных ряда , является «признак чёткости звука», делящий их, в связи с альтернативным состоянием языка – твёрдым и мягким, на две «чети» (половины) – мягкую и твёрдую, умозрительно представляющие собой чувственно воспринимаемые разности, которые в «русском языковом сознании» становятся совершенно противоположными и ни сколь не похожими друг на друга. Механизм разделения всех звуков на две половины , исходя из двойственного состояния «языка – мускула», всячески поддерживается умозрительным механизмом русского национального «языкового сознания». В рамках этого сознания в русской речи не может существовать никаких иных звуков, кроме твёрдых или мягких. И даже если какой – то человек в русской речи будет при передаче смысла чего – либо применять полутвёрдые или полумягкие звуки, эти произнесённые звуки «языковым сознанием» размежовываются, фильтруются , но не отсекаются, а вкладываются в «прокрустову матрицу» «языкового сознания» самым решительным образом. Например, греческое слово «палательный» для нашего русского «языкового сознания» совершенно неактуален, но в рамках «греческого языкового сознания» это понятие как раз и служит обозначением «мягкого» звука. Иными словами говоря, если бы в русском языке твёрдые и мягкие звуки назывались «палательными и непалательными» или как уже ранее говорилось – «куздрячими и букрячими», внутренний бы смысл этих звуков так бы никогда и не был постигнут, но понятия «твёрдый и мягкий» предоставляют возможность такого постижения. Механизм фильтрации языкового сознания справедлив также в отношении лингвистических символов. Как известно, в настоящее время человечество выработало свыше 10 тысяч шрифтов, т.е. 10 тысяч совершенно разных манер написания символов для одной и той же линейной языковой системы. Но «языковому сознанию» не важно, какой манерой воспроизведены символы, ему важна манера выражения на письме твёрдости или мягкости звука. Поэтому семантическая фильтрация «языкового сознания» в части «твёрдых» и «мягких» звуков существует и на уровне символов. Остаётся выяснить все варианты практики применения так называемых «мягких гласных звуков» . В русском языке существует одна весьма значительная особенность в отношении мягких гласных звуков. Историческое развитие русского языка строилось следующим образом: А) Большинство его понятий, начинавшихся на гласный звук, не озвучивались «мягкой формой» такого звука. Единственное исключение, которое было принято в русском языке, составлял «мягкий вариант твёрдого звука «Ы», т.е. «И». Б) Второй значимой особенностью русского языка являлось то, что ни одно из его понятий никогда не начиналось с «твёрдого Ы» - в русском языке до сих пор нет собственных понятий с начальным звуком «Ы», а те что есть – это иноязычные заимствования. В отличие от русского, например, в скандинавских, немецком и тюркских языках начальный мягкий гласный применялся наряду с твёрдым гласным . Этот мягкий гласный звук получил название «дифтонг». В) Третьей значимой особенностью русского языка было большое количество понятий, начинавшихся на так называемый «прямой йотированный дифтонг». Г) Фонетическое значение особых, «мягких», нейотированных дифтонгов до сих пор окончательно не воспринято филологической общественностью с достаточной мерой, из – за чего каждый раз возникают проблемы качественного разграничения разных в фонетическом плане дифтонгов. Все эти четыре особенности русского языка относительно существования не только в этом языке, но и во всех других языках мира «правильных» и «неправильных» дифтонгов вовсе не означает факта отсутствия мягких гласных в нём – такие мягкие звуки присутствуют во многих русских понятиях, к примеру, «мёд», «князь», «место», «тюль», «сито» и т.д. Вместе с тем, специфика русского языка в области практики применения гласных мягких звуков породила в недрах создателей СТРЯ массу превратных суждений, настолько противоречивых и неестественных, что диву даёшься, как это непотребство русский язык умудряется терпеть. Однако, поскольку нам еще предстоит доказательство различия между гласными и согласными звуками, а это различие, в свою очередь, влияет самым существенным образом на создание подлинной картины действительности, наиболее предпочтительным вариантом в данной ситуации был бы вариант отдельного рассмотрения всех «мягких значений гласных звуков» . Поскольку процесс осознания завершился вполне благополучно, остаётся сделать маленькое, но существенное утверждение: В русском языке понятия «твёрдый» и «мягкий» в применении к звукам имеют прямое логически обусловленное значение, поскольку альтернативное состояние языка оказывает прямое «фонетическое воздействие» на произносимый звук, исходя из которого звук может быть либо твёрдым либо мягким. Внутренний смысл русских понятий «гласный и согласный звук». " Настанет время, когда потомки наши будут удивляться, что мы не знали таких очевидных вещей." Сенека Ситуация, сложившаяся в современной теории русского языка относительно самого существования в русском языке гласных и согласных звуков, а также удобоваримого критерия различения их между собой в точности напоминает ситуацию с «твёрдыми» и «мягкими» звуками. Также как в предыдущей, в данной ситуации наблюдается и присутствует незримое весьма авторитетное утверждение Л.В. Щербы о том, что в русском языке «твёрдыми» и «мягкими» звуками могут быть только «согласные звуки», а к гласным такая характеристика, в связи с «нечеткой артикуляционной составляющей» совершенно не подходит. Поэтому, если говорить конкретно, ошибочность позиции современной теории русского языка части гласных и согласных звуков целиком исходит из ошибочных представлений Л.В. Щербы, которые в своё время были не перепроверены. Всё то же русское упование на авось.. (Из книги В.А. Истрина «1100 лет славянской письменности»». 1988 г.в.) Первые упоминания о существовании в русском языке гласных и согласных звуков относятся к 860 году н.э. В этом году Кирилл, создатель второй русской азбуки кириллицы, посетил хазарский город Херсонес Таврический, располагавшийся вблизи современного Севастополя в западной части Крымского полуострова. Кириллу в этом городе был преподнесён дар – Евангелие и Псалтырь, написанные «русскими письменами». Все рукописные списки так называемого «Паннонского жития» Кирилла, описывающие этот случай, ( а их к сегодняшнему дню насчитывается 23 штуки), сообщают о том, что кроме обретения этих книг Кирилл «глаголил» с человеком «русином», подарившим ему эти книги, и во время беседы этот неназванный человек к своей беседе прилагал «гласные» и «согласные» письмена, т.е. указывал на буквы, обозначающие гласные и согласные звуки. Кроме «Паннонского жития» Кирилла, в так называемом послании черноризца Храбра «О письменехъ», написанного по мнению историков также в конце VIII века , упоминается название «двугласные письмена», своим обозначением указывающими на их прямую связность с «гласными» звуками . Так что же в действительности представляют гласные звуки и чем они отличаются от согласных? Теория русского языка в этой части совершенно противоречива и исходит из существования кроме сугубо гласных и сугубо согласных звуков еще и существования каких – то «полугласных» и «полусогласных» звуков. Но если для «цельных» гласных звуков ею выработан некий критерий, то для «полугласных» звуков русского языка в современной теории русского языка до сих пор такого критерия не обнаружено. Но есть ли вообще в русском языке полугласные и полусогласные звуки? Как вы помните из предыдущего рассмотрения относительно «твёрдых» и «мягких» звуков, СТРЯ в определённой мере допускает существование в русском языке «полутвёрдых» и «полумягких» звуков , поскольку полагается только на артикуляционную составляющую, не учитывая функциональную альтернативу состояния языка.. Однако, когда в данном Приложении №1 были приведены соответствующие доказательства альтернативности состояния языка и его непосредственного влияния на консонантную форму звука, то реальной почвы к существованию «полузвуков», как оказалось, и впоследствии подтвердилось окончательно, в русском не имеется. Иными словами, в части этих звуков русского языка СТРЯ оказалась совершенно беспомощной , уязвимой и неадекватной. Сейчас вам вновь предстоит убедиться в беспомощности и уязвимости СТРЯ в части так называемых гласных и согласных звуков. Для начала, как это было сделано в предыдущем случае с дисквалификацией квалифицирующего признака СТРЯ «положение языка» и заменой его на действительный квалифицирующий (дифференциальный) признак «двойственное , биполярное состояние языка», предстоит дисквалифицировать текущий квалифицирующий признак «гласности» звука СТРЯ и также заменить этот признак на новый, адекватно и непротиворечиво разобщающий все гласные звуки от всех согласных звуков в русском языке. Напомню читателю, что согласно СТРЯ под гласным звуком, к примеру, в редакции учебника по русскому языку для пятого класса авторского коллектива под управлением Т. Ладыженской, изд . «Просвещение» , Москва, 1992 года, стр.108, понимается следующая формулировка дифференциального признака: Гласные звуки [а], [о], [и], [ы], [э], [у] состоят только из голоса. При образовании гласных звуков выдыхаемый воздух проходит через рот свободно. Практически тот же дифференциальный признак обнаруживается и в другом учебнике по русскому языку- «Русский язык». Теория. Учебник для 5 – 9 классов общеобразовательных учебных заведений, изд. «Просвещение», Москва, 1993 года, стр. 40: Гласными называются звуки, при образовании которых воздух свободно проходит через полость рта, не встречая какой – либо преграды. И в какой бы другой учебник русского языка читатель не заглянул, везде встречается одна и та же, общая для всех формулировка гласного звука. Мы настолько свыклись с этой формулировкой гласного звука, что создаётся впечатление о впитывании её вместе с молоком матери. И никому и в голову не приходит мысль на практике, что называется, «в натуре» проверить всю истинность данного утверждения. А если проверить, то выясняется следующее: А) – При произношении, к примеру, русского звука «Х» и украинского «фрикативного звука «Г», проходящий сквозь ротовую полость воздух также не встречает препятствия на своём ходу. Однако эти звуки почему – то не называются гласными. Б) – При произношении гласного звука «У» губы речевого аппарата складываются в узкую трубочку, создавая тем самым дополнительное препятствие для прохождения воздуху через рот. Тем не менее, никто не пытается оспорить утверждение о том, что звук «У» не является согласным звуком. А это означает только одно – СТРЯ не располагает к настоящему времени убедительным критерием дифференциации звуков на гласные и согласные, поскольку современная формулировка дифференциального признака требует исключений из собственных правил. Возникает вопрос – возможна ли формулировка такого дифференциального признака, которая совершенно не допускала каких – либо исключений из правил? Да, такая формулировка вполне осуществима. Но для этого следует ознакомиться с выводами и доказательствами, представленными в тексте данного Приложения №1. Для такого случая на моей неширокой личной библиотечной полке нашлось сразу несколько словарей, в том числе – польский Анджея Богуславского, чешский Копецкого, немецкий Никонова и Цвиллинга, английский Шапиро и украинский Аматуни. В процессе обнаружения прямых и веских доказательств по тому или иному поводу, наиболее продуктивным оказывается путь обращения к внутреннему понятийному ресурсу русского языка. Это позволяет сразу и непритязательно, по уже проторенной тропке ввалиться в «русский понятийный ресурс» и определить контекст того или иного понятия. С этой целью мне пришлось поочерёдно заглядывая во все имевшиеся в моём распоряжении словари , попытаться найти внутренний смысл понятия, который требуется установить с необычайной тщательностью. Т.е. мне пришлось вновь «присобачивать значения понятия «гласный» применительно к понятию «звук». На этот раз тайна значения раскрылась гораздо раньше, чем при поиске «истинных» значений понятиям «твёрдый и мягкий» звук. По весьма банальной причине – в понятийном ресурсе русского языка содержалось всего два противоположных друг другу значения понятию «гласный». Что интересно, так и во всех мною рассмотренных значениях понятия «гласный» в других языках – польском, чешском, английском, немецком, украинском языках , оно также имеет только два основных значения. Всё это указывало на тот факт, что данное понятие не является омонимом, т.е. двойственность значений понятия «гласный» имеет конкретно в русском и во многих других языках, если не во всех остальных, не случайный, а закономерно – обусловленный характер. В первом значении под понятием «гласный» понимается некое «вокально - акустическое образование», обладающее такими признаками как «самопроизнесённый», « самооглашённый», «громогласный», «громкий», «шумный», «надоедливый», «звонкий», «оглашенный», «зычный», «гулкий», «слышимый», «резкий» и т.д.. Второе значение несколько отличалось от первого, акцентировалось не на «вокальной» стороне понятия «гласный», а на «визуальной» стороне происходящего, в значении : публичный, видимый, ощущаемый, явный, знатный, познаваемый, очевидный, открытый. Анализируя полученные значения, обнаружилась примечательная вещь – полисеместы первого, «вокального» порядка в подавляющем своём большинстве применимы и к согласным звукам. А вот «визуальное» значение понятия «гласный» носило явно ограниченный характер и сосредотачивалось на одном , общем для всех гласных звуков значении – действительно «быть визуально воспринимаемыми звуками». Иными словами говоря, гласные звуки, кроме того, что мы их слышим, мы ещё их и видим. Об этом, в частности, свидетельствует выражение «читать по губам». Интересным моментом оказывался факт синонимии, поскольку в русском языке понятия «губы» и «уста» являются синонимами друг другу. Более того, синонимами оказались и омонимы «губа и устье», которые в русском языке обозначают «расширенное место выхода реки». Да и сами понятия «река» и «речь» в смысловом пространстве обозначают некий непрерывный поток, течение – в одном случае , воды, а в другом – звуков. В сложившихся условиях первое, «вокальное» значение понятия «гласный» сразу же отметалось категорически. Причиной такой категоричности служил один из самых главных законов формальной логики, называемый не иначе как «Закон исключения», согласно которому о любой вещи необходимо говорить в одном и том же отношении, в одном и том же качестве. Если кто помнит, понятие «звонкий» в русском языке применяется для обозначения именно согласных звуков, но никак не гласных. Но мы ведь рассматриваем внутренний смысл понятия «гласный», а не «согласный». Исключив из обсуждения «вокальное» значение понятия «гласный», тем самым ограничивался, суживался район поиска действительного значения русского понятия «гласный». Но этого оказывалось мало. Поэтому логичней всего значение понятии. «гласный» требовалось рассматривать в контексте «очевидности», «открытости». Что может быть общего между понятием «гласный звук» либо «открытый звук». Самым вразумительным объяснением , позволяющим установить логическую связь между понятиями «гласный» и «открытый», служит ранее упомянутый факт, что гласные звуки , по отношению к тем же согласным, имеют способность визуально наблюдаться, т.е. каждый человек способен , что называется, «воочию» видеть «произношение гласного звука» по причине того, что для разных гласных звуков существуют свои собственные «формы раскрытия рта». Иными словами говоря, необходимо установить логическую связанность понятий «гласный» и «губной». Причина такой связанности реально существует, эта связанность выдумана не автором приложения, а определяется «русским языковым сознанием», и в этом мы убедились на примере семантической связанности понятия «губа» в русском языке с его синонимом - понятиям «устье» . Существует ещё одна семантическая связанность русских понятий «река» и «речь». Все северные реки России имеют каменистое «твёрдое» по определению дно, поэтому во время периодического разлива геометрический размер реки в поперечнике увеличивается. Место увеличения геометрического размера реки русскими названо как «губа», к примеру, Обская губа А вот славянские реки южного направления, к примеру, Дунай и Волга имеют илистое, глинистое, «мягкое» по определению дно. Поэтому во время разлива в нижнем своём течении эти реки не разливаются по примеру северных, а продвигаются к морю по множеству глубоких и размытых небольших русел, называемых русским понятием «гирло». Это русское понятие, несомненно, семантически связано как с понятием «горло», так и понятием «жерло», указывая тем самым на некую формальную зафиксированность, относительную «твёрдость» канала. Речь наша также проходит по руслу речевого аппарата, который в просторечии называется как «горло». Кроме того, в русском языке существует ещё одно понятие «губа», точнее «губы». Вопрос в том, являются ли это название «губы» омонимом к «губам рта»? Ведь если посмотреть на одни «губы», а потом посмотреть на другие «губы», то вполне очевидно наблюдается их различие. Одни располагаются горизонтально, другие, как мне по опыту известно – вертикально, хотя в многочисленных мужских байках проскальзывают утверждения о поперечном их расположении кое у кого. В этом ракурсе рассмотрения всех трёх, связанных в одно общим русским понятием имеющихся в нашем распоряжении «губ» , в том числе и «губой реки», получаются семантически связанными понятия «гласный» и «губной», поскольку они все сразу обладают одновремённо еще дополнительными , общими для всех смыслами: А) - Быть «оконечными», выходно - входными. Б) – Быть «эластичными», т.е. расширяться и стуливаться (сужаться) в необходимых случаях. Рассматривать такое совпадение как некую обычную случайность было бы весьма опрометчиво и глупо. Понятие «губы», таким образом, в русском «языковом сознании» являются не омонимами, а представляют особый вид синонимов, которые вполне уместно назвать «логико – структурирующими полисеместами». Остаётся самая малость – определиться с внутренним смыслом понятия «гласный», он же «губной», он же «устный» звук. Как это и не покажется парадоксальным на первый взгляд, но подсказал мне «внутреннее смысловое значения» понятия «гласный звук» тот самый, ранее мною уже упоминавшийся черноризец Храбр в своем сказании «О письменехъ». Текст этого сказания достаточно велик. Велико также количество мыслей по тому или иному поводу. Однако меня, автора Приложения№1, прежде всего заинтересовала мысль, посвященная первому символу русской азбуки. В частности, обыгрывая значение названия первой буквы русской азбуки «Азъ, т.е. «А», Храбр называет главной причиной установления этой буквы на переднее место в кириллице тем, что эта буква получается от « великого роздвижения уст», а все остальные образуются «малым раздвижением уст». Итак, гласный звук «А» , согласно мысли Храбра, это продукт широкого раздвижения «уст», т.е. губ. Уже на этом этапе Храбр опровергает СТРЯ, указывая на фонетическое значение гласного звука как «раздвижение уст», а не « беспрепятственное прохождение воздуха сквозь рот». Иллюстрация части текста «О письменехъ» черноризца Храбра по поводу гласного звука «А». (Источник – книга В.А. Истрина 1100 лет славянской письменности». 1988 г.в.) Следуя логике Храбра , кроме великого роздвижения, характерного для гласного звука «А», самому малому раздвижению уст, единственно ото всех прочих , может соответствовать только один. И этому условию соответствует гласный звук «У». Дальше всё пошло как по маслу. Еще два гласных звука характеризуются тем, что при раздвижении уст для их произношения, образуются не два «круглых отверстия» - «широкого» - для «А», а «узкого» - для «У», а два «овальных отверстия»: для вертикального овала более всего подходит гласный звук «О», а для горизонтального – гласный звук «Э». Когда методом логической дедукции были найдены строго определённые положения губ для четырёх гласных звуков, оставалось найти удобоваримое, логически безупречное положение губ еще для гласных звуков – звуков «Ы» и «И» ( как уже было ранее доказано на практическом примере, первый из них является «твёрдым», а второй – «мягкой разновидностью» данного твёрдого гласного звука) . Дабы далече не заходить в дебри поисковые, нахождение положения губ быстро было обнаружено путём наиболее естественного произношения данных звуков. Отверстие губ в результате эксперимента представляло собой не что иное , как банальную «щель». А о том что «щель» является наиболее естественным для этих звуков положением служила этимологическая связность гласного звука «И», глаголической руны 11 «Иже», она же «исток» и таких славянских понятий как «исток», «истошный», «неистовый» и «истотный, что значит одновременно и «естественный» и «существенный», а также украинское понятие «истота», означающая, по - русски , одновременно и существо, и создание, и истину. Само же понятие «истина», этимологически восходящее к данным понятиям, в таком контексте оказывалось каким – то неуместным и даже несущественным. Кроме этого, если взглянуть на предоставленную ниже таблицу названий гласных звуков в древнегреческом алфавите, то подавляющее большинство их называется «псилонами» . Но сами греческие понятия «псилон» в этом языке имеют ряд «полисеместных» своих значений, в том числе словом «псилон» в греческом языке обозначаются понятия «щель», «прикрытый», «протянутый», «продолговатый» и даже понятие «долгий, протяжный, протяжённый, продолжающийся, длинный, долгий». Таким образом, в результате логической операции «диагноз», путем отсечения маловразумительных, необоснованных и неподтверждаемых мнений, утверждений и отрицаний, сформировалась логически обоснованная база , в основе которой лежало положение о том, что: Дифференциальным признаком гласного звука является предельное значение ротового отверстия, выражаемое пятью предельными его формами – широко открытое, узко открытое, вертикально овальное, горизонтально овальное и щелевое. Чтобы и этот данный признак не вышел из поля внимания тех лингвистов, которые попытались бы слезть с «кукана добытого доказательства» и , таким образом , «якобы не заметить его», автор приложения озаглавил его следующим образом: «Общий дифференциальный признак гласности членораздельного звука» или просто «Признак гласности звука». Теперь остаётся произвести некоторые манипуляции в определении действительного количества гласных звуков и сопоставить их со звуками других языков. Итак, исходя из пяти предельных значений ротового отверстия речевого канала, а также из двух состояний языка речевого канала в современном русском языке имеются следующие гласные звуки: 1. А, О, У, Ы, Э – пять твёрдых гласных звуков. 2. А’,О’,У, И, Э’- пять мягких гласных звуков. Всего, таким образом, в русском языке 10 гласных звуков. Из них 5 твёрдых гласных звуков и только один мягкий гласный звук «И» (всего 6 из 10) имеют в современной теории русского языка соответствующие лингвистические символы. Поэтому, исходя из фактического наличия соответствующих лингвистических символов , СТРЯ считает, что в русском языке только 6 гласных звуков. И в то же время, несмотря на то, что в алфавите русского языка только 21 лингвистический символ означает согласные звуки, тем не менее, этой же СТРЯ утверждается наличие в нём от 31 до 37 согласных звуков. Ну чем не «политика двух стандартов». Вот такая арифметика . Вот такое понимание не умом, а чувствами. Вместе с тем, не следует упускать из виду ещё один понятийный компонент связного представления о численном составе членораздельных звуков русского языка: Принципиальная разница между гласными и согласными звуками состоит в том, что губы, как один из компонентов речевого аппарата, не имеют важного фонетического значения для произношения всех согласных звуков, в том числе – «краткого И, он же «Й», а также согласных звуков. относящихся к так называемой «губной группе», к которой относятся звуки «п», «б», «в», «ф», и «м». Предельным значением для губной группы согласных звуков является «шестое предельное значение», т.е. закрытое ротовое отверстие, при открывании которого и возникают данные согласные звуки. Если говорить о гласных звуках других языков мира, необходимо иметь ввиду, что, а) - ротовое отверстие речевого аппарата обладает высочайшей эластичностью; и б) – кроме пяти предельных значений ротовое отверстие может иметь огромнейшее количество промежуточных значений, например, некие промежуточные значения между «О» и «Э», между «А» и Э», между «А» и О» и т.д. Вот поэтому, в силу эластичности ротового отверстия во многих других языках существует кроме предельно – значимых огромное множество «неопределённо – значимых» гласных звуков. Например, у туземцев Тасмании насчитывается 40 гласных звуков, у французов 18, у немцев 15, у англичан 13 гласных звуков, не считая так называемых «дифтонгов», т.е. гласных звукосочетаний. Однако употребление в произношении звуков только в предельных значениях ротового отверстия способно максимально точно быть понято. Вот поэтому, выражение «говорю тебе русским языком» имеет смысл единственно реально, т.е. логически обоснованно говорить в рамках предельного понимания. Настолько предельно, насколько это минимально допустимо со стороны органов чувств человека. Недовыясненным остаётся вопрос, почему допущена явная несправедливость по отношению к «мягким» гласным звукам и почему для них не найдено в русском языке соответствующих символов. Вся парадоксальность ситуации с «мягкими» гласными звуками состоит в том, что таких символов в первой русской азбуке также было пять, но в результате какой – то необъяснимой «примитивизации» мышления создателей теории русского языка, сам русский язык утратил целый ряд своих символов, стал «куцым», а потому изобилующим множеством исключений своих же собственных правил. А чтобы вы сами убедились в наличии целого ряда нестыковок в трактовке тех иных действительных положений русского языка, вам предоставляется для этого целый раздел, в котором критически пересматриваются все откровенные и скрытые бессмыслицы СТРЯ. Содержательная часть. Практическое опровержение извращенных представлений о русском языке на примере из правил и утверждений современной теории русского языка». "Русский язык открывается до конца в своих поистине волшебных свойствах и богатстве лишь тому, кто кровно любит и знает «до косточки" свой народ и чувствует сокровенную прелесть нашей земли". К.Г. Паустовский. Любим ли мы свой родной язык? Конечно же да. Но. По правде сказать предпочтительней иметь дело с устным вариантом родного языка. Мы настолько привычно относимся к нему, что даже во сне разговариваем на нём родимом. Гораздо хуже дело обстоит с письменным вариантом. Если для устного требуется вертеть губами да языком, то употребляя письменный язык, приходится вертеть и мозгами, поскольку если не будешь придерживаться грамматических правил, рискуешь остаться непонятым. А так хочется жить без правил, или хотя бы свести их к небольшому количеству, чтобы не засорять лишний раз собственные извилины. Но возможно ли это в принципе? Об этом и пойдёт речь в содержательной части данного приложения. Как вы помните, до этого была только сугубо теоретическая констатация ситуации, сложившейся к настоящему времени в области русского языка на уровне членораздельных звуков. Иными словами говоря, в предыдущем разговоре нами уяснен факт того, что СТРЯ вовсе не обращала внимания на то, почему звуки называются твёрдыми, мягкими, гласными и согласными. Не обращая внимания на слонов, она тем самым свойственными утверждениями «перебила всю посуду в лавке». Перебила, но , как говорится, сумела «отмазаться». Сейчас читателю будет показано далеко идущее последствие из этого невнимательного отношения к названиям собственных звуков. Проще говоря - конкретные, т.е. сугубо «средневековые» практические положения русского языка, вошедшие во все современные учебники по русскому языку. Практические положения, у которых нет никакого реального логического обоснования. Итак, для тех, кто успел подзабыть факты , рассмотренные в предыдущих рассуждениях вновь их напоминаю. 1.В русском языке существует очень чёткое, целиком и полностью воспринимаемое органами чувств человека различие между твёрдыми и мягкими звуками . (До сих пор в учебниках русского языка фигурирует утверждение о том, что такое различие не вполне ощутимо и происходит из – за разности положения языка во рту во время произношении таких звуков, а само же различие носит туманный, «затемнённый», трудный умопостигаемый характер.) 2. В русском языке существует 23 твёрдых и 25 мягких звуков, в том числе 5 твёрдых гласных звуков и 5 мягких гласных звуков. (До сих пор в учебниках по этому поводу говорится о наличии гласных в количестве 6 штук, а согласных – по разным оценкам от 31 до 37 штук.) 3. Одним из общих для всех членораздельных звуков русского языка признаком, подразделяющим все звуки на «мыслимо» два равных ряда , является «признак чёткости звука», делящий , в связи с альтернативным состоянием языка – твёрдым и мягким, их на две «чети» (половины) – мягкую и твёрдую, умозрительно представляющие собой чувственно воспринимаемые разности, которые в «русском языковом сознании» становятся совершенно противоположными и ни сколь не похожими друг на друга. (До сих пор в учебниках по текущему мнению дифференциальным признаком между твёрдыми и мягкими звуками является различие положения языка во рту.) 4. Дифференциальным признаком гласного звука является предельное значение ротового отверстия, выражаемое пятью предельными его формами – широко открытое, узко открытое, вертикально овальное, горизонтально овальное и щелевое. ( До сих пор в учебниках текущему мнению разница между гласными и согласными звуками происходила оттого, что во время произношения гласного звука выдыхаемый воздух сквозь рот проходит без помех, а для извлечения согласных звуков требуется какое – либо препятствие.) 5. На 48 членораздельных звуков в современном русском алфавите приходится 31 лингвистический символ, в том числе, на 10 гласных звуков – 6 лингвистических символов, а на 38 согласных звуков – 21 символ. Четыре лингвистических гласных символа несут тройную нагрузку: а) – указывает, что впередистоящий перед ними согласный символ в слове является выражением «мягкого согласного звука»; б) - заменяет на письме лингвистический символ «мягкого гласного звука»; и в) – служит на письме лингвистическим символом «прямого йотированного дифтонга», в котором впередистоящим звуком является звук «Й», а последующим – «мягкий гласный звук». Последний, 5 пункт указывает на действительное состояние и основные характеристики современного русского языка. А сейчас вашему вниманию будет предоставлено должное, т.е. не такое, какое оно нам представляется сейчас, а ортодоксальное, логически неизменное видение общих характеристик русского языка. 1. Современный русский язык – единственный из всех славянских диалектов, избавившийся в процессе собственной эволюции от разного рода придыханий, призвуков и «фрикативностей». 2. В русском языке для всех 48 членораздельных звуков должно иметься соответствующее количество , в том числе и «четей», 23 пары лингвистических символов – твёрдых и мягких, отличающихся друг от друга какими - то общими для всех единообразными метками, единообразными лингвистическими элементами, а также условно – непарного звука «Ч» и непарного звука «Й». 3. Каждый лингвистический символ должен быть самодостаточным, т.е. не служить для других близлежащих символов «предуказателем», «послеуказателем» и т.д. 4. Знаки «Ъ» и «Ь» в силу своей неактуальности должны быть удалены из алфавита современного русского языка. 5. Кроме всех парных и непарных символов звуков, в русском языке должны присутствовать все 5 лингвистических символов - «прямых йотированных дифтонгов», т.е. «устойчивых звукосочетаний», сокращенно передающих фонетическое значение двух членораздельных звуков – переднего мягкого согласного звука «Й» и последующего за ним мягкого гласного звука «А’», «О’», «У’», «Ы’», «Э’». Все эти 5 пунктов логически обусловлены и выявлены в результате тщательного анализа современных правил и норм правописания в русском языке. Это единственный способ упростить всё более усложняющуюся ситуацию, когда в русский язык из других языков с каждым годом вливаются сотни и тысячи чужих «понятий, становящихся в «русской среде» своими. Это главное, на что мне хотелось обратить внимание при обсуждении вопроса об извращениях русского языка, сложившихся в результате его становления. А теперь, в качестве прикладного материала вашему вниманию показаны примеры непоследовательности положений современной теории русского языка. Сразу оговорюсь – это сугубо моя личная точка зрения , до сих пор такая точка зрения не предавалась публичности, и , соответственно, пока не имеет сторонников. Утверждение 1. В русском языке звуки «Ш» и «Щ» являются парными звуками, первый из которых твердый, а второй – мягкий. (Как утверждают практически все учебники по русскому языку, звуки «Ш» и «Щ» являются «непарными звуками», дескать «Щ» - это производное от звукосочетания «шчь», а вот «тот самый» В.В. Маяковский, так он относил звук «Щ» вообще к звукосочетанию «сч»). Когда я с помощью собственного речевого аппарата стал проводить эксперименты по произношению звуков «Ш» и «Щ» , мне вновь удалось весьма явственно ощутить различие между этими звуками, поскольку для произнесения мягкого «Щ» требовалось напрячь спинку языка, а для твёрдого «Ш» этого не надо делать. В этой связи интересно отметить следующий факт- в старинных рукописях, написанных на кириллице, возле знака «Ш» почему – то иногда присутствовала почерпнутая из глаголицы руна, называемая «твердо»: такая надпись символа имела следующий вид – «Шт», только вместо символа «т» стояла руна. Руну «твердо» не требовалось произносить вслух, надо было сам звук «Ш» произносить твёрдо, т.е. не как звук «Щ». В самой же глаголице символ «Ш» был заимствован из древнееврейской азбуки, где он и обозначал звук «Ш», соответственно для славянского мягкого варианта , т.е. звука «Щ» в глаголице применён был несколько отличный символ – «Ш» с колечком - подуказателем». Поэтому первое кириллическое написание знака «Ш» как «Шт» явилось , по сути, извращенным представлением этого звука . Однако в современном болгарском языке , там где было впервые применено такое знакосочетание, оно закрепилось в болгарском языковом сознании как «звукосочетание , среднее между «Шт» и «Щть» и до сих пор во всех случаях применяется в речи. Читателю в данном случае для полного убеждения в истинности авторского утверждения остается одно – самому попробовать произнести звуки «Ш» и»Щ» и определить действительную разницу между ними, сводящуюся к разности состояния спинки языка. Утверждение 2. В русском языке звук «Ч» - условно непарный мягкий звук. ( В современных учебниках по русскому языку , звук «Ч» трактуется не иначе как «фонологически непарный мягкий звук»). Лингвистический символ современного русского языка «Ч» интересен тем, что в более раннем своем варианте, т.е. в глаголическом представлении он фигурально напоминает сосуд суживающийся кверху с опущенным в него шариком , «горошинкой», выпавшей вниз из этого сосуда. Кроме передачи звука глаголический символ «Ч» означал славянскую руну «Червь», т.е «масть», «стать» «принадлежность к некоему ряду , к роду». Если посмотреть на старинные рунические эпитафии, то этот знак часто встречается в конце надписи, которую принято считать «фамилией» . На базе этого лингвистического символа возник тот самый , широко известный символ Украинской Повстанческой армии националистов – бендеровцев. Но в древние времена, времена формирования Киевской Руси этот знак был отличительной меткой принадлежности данной вещи или самого хозяина её к имуществу того или иного князя (кнеза). Сейчас этот знак - «трезубец» является официальным символом республики Украина. Более того, в современных фамилиях славян - хорватов, славян – сербов и славян – русинов, очень часто встречается именно это окончание «Ч» - Рабинович, Абрамович, Дундич, Младич, Милошевич , Гнедич и др. В фамилиях же относящимся к сугубо «позднерусским», такого разнообразия нет, однако однообразие встречается во всех без исключениях отчествах русских : Иванович, Петрович, Сидорович и т.д. В русском понимании такое представление образовывает ряд – линия братьев от одного отца, поэтому оно, собственно говоря служит рунической типологической меткой общей родовой принадлежности (древу, верви) к единому для них отцу. А вот кириллическое его представление также имеет тесную связь с глаголическим. Кирилл в своей азбуке символом для звука «Ч» выбрал латинский символ «Y» и только через довольно продолжительный период времени знак «Y» был трансформирован в современный «Ч». Но если вы посмотрите на дореволюционную орфографию церковнославянского письма, то вы непременно заметите тот факт, что после буквы, означающей звук «Ч» всегда ставился знак, который называется «твердый знак». Значило ли это проставление знака «отвердение» звука при его произношении? Можно твёрдо и вполне уверенно заявить – нет и для этого имеются веские причины, о которых вновь будет разговор , посвященный еще некоторым, до сих пор не бравшимся во внимание , значениям «твердый и мягкий знак». Стоит лишь заметить следующий факт - в сербохорватском языке существует два символа звука «Ч» : а) - прямой и б) - с закруглением. Своим начертанием оба варианта написания напоминают перевернутый с головы на ноги кириллический знак «Ч», а в естественном похож на латинский символ «h», который в немецком и латинском языках называется «аш», а в английском – «эйч». По всей видимости , этот знак «h» был когда – то особенной руной хазар, заимствованной ими из китайско – монгольского «языкового сознания», а затем его, «в перевёрнутом виде», включил в славянский алфавит Кирилл, избавившись от глаголического его начертания - в таком виде знак этот до сих пор пребывает в графически - типологическом инвентаре русского языка. Но только в одном варианте – в форме мягкого звука. Для другого , «твёрдого варианта» этого знака в русском языке места не нашлось. Для этого, о чём справедливо замечает Л.В. Щерба, имеется весьма веская и прозаическая причина - в русском языке к настоящему времени нет ни одного слова с этим звуком и , поэтому твердый «ЧЪ» нашим языком не востребован совершенно. В контексте «узкого рассмотрения» русского языка как особой разновидности отдельно взятого «языкового сознания», утверждение о непарном характере звука «Ч» является совершенно уместным. Однако в контексте «широкого рассмотрения» русского языка, как единственного претендента стать общемировым средством коммуникации, утверждение о «непарном характере» звука «Ч» весьма сомнительно, поскольку каких – либо особых причин , препятствующих введению в русский язык дополнительного лингвистического символа, означавшего символ «Ч твёрдое» не имеется. Поэтому категоричность утверждения . что звук «Ч» является «непарным звуком» целиком и полностью лежит на совести изобретателей одного из логически необоснованных правил русского языка, допустивших эту оплошку, ибо она создаёт о русском языке в этой части весьма превратное представление. Утверждение 3. В русском языке изначально в графическом виде было представлено все 5 (пять) лингвистических символов, передававших конкретное фонетическое значение так называемых «прямых йотированных дифтонгов». (СТРЯ допускает в русском языке наличие только 4 таких символов, но при этом данные символы несут неконкретную, двойственную, взаимоисключающую фонетическую нагрузку). Разговор в этой части обсуждения пойдёт о четырёх специфических буквах современного русского алфавита, которые не вошли в состав символов, обозначающих мягкие, твёрдые, гласные и согласные звуки. Это современные символы «Е», «Ё», «Я» и «Ю». Кроме этих четырех, в русском алфавите была ещё одна буква, обладавшая аналогичным фонетическим статусом, буква «Ижица». Однако она безосновательно была удалена . Чем же примечательны данные лингвистические символы русского языка? Все они представляют особый тип лингвистических символов, которые несут в себе одновременно последовательность двух разных по фонетическому значению членораздельных звуков: 1. Мягкий согласный звук «Й». 2. Один из пяти мягких гласных звуков – «А’», «О’», «У’», «Э’», «И». У всех этих пяти символов русского языка до сих пор существует проблема. Проблема эта заключается в том, что они до сих пор остаются для русских языковедов самой настоящей загадкой. Загадкой, по причине отсутствия надёжного критерия размежевания звуков - твёрдых от мягких и гласных от согласных. В предыдущих рассмотрениях данного приложения, посвященных сущностному выявлению дифференциальных признаков твёрдых и гласных звуков эти критерии были доказательно и бесспорно определены. Исходя из этих проверенных доказательств, выясним ещё один немаловажный момент – какие в действительности типы дифтонгов существуют на самом деле. Слово «дифтонг» имеет, по всей видимости, латинские корни и передаёт двойственное значение а) - «два звука» и б) – «другой звук». Русским прямым синонимом понятию «дифтонг» служит ранее упоминаемое мной слово «двугласный», которое впервые на письме упомянул черноризец Храбр. Но сначала посмотрим что о дифтонгах говорит СТРЯ. Все русские языковеды, которым до сих пор остаются непонятными дифференциальные признаки гласного и твёрдого звука, с усердием, достойным глубокого сожаления, как «Отче наш» продолжают трубить, что: 1. Дифтонг - это звукосочетание, содержащее в себе гласную «передненачальную» «йоту» и один из гласных звуков. К этому типу, кстати, СТРЯ почему то без каких – либо веских оснований относит ранее упоминаемые мною «немецко – скандинавские» дифтонги; 2. Дифтонг – это звукосочетание, содержащее в себе согласный «послеконечный «звук «Й» и один из гласных звуков типа « латинского «ИЙ, выражаемого символомY», либо «английского символа «I», звучащего в ряде случаев как «АЙ». Такая неразбериха представляется действительно «невообразимым» спорным моментом в лингвистической практике, поскольку в этой мути , в этой глупейшей коллизии, что называется «чёрт ногу сломит». Однако, если подходить к решению данного вопроса логически вооружившись, т.е. имея на руках неоспоримые дифференцирующие признаки гласности и твёрдости звуков, то вырисовывается совсем благопристойное и бесспорное определение данного «лингвистического феномена»: Дифтонг – это устойчивое звукосочетание, которое способно выражаться одним лингвистическим символом с двумя противоположными по своему фонетическому значению звукосочетаниями согласного звука «Й» и какого – либо гласного звука», способного взаимодействовать в прямом и обратном значении: а) - как «прямое» звукосочетание с первым согласным звуком «Й» и последующим за ним одним из гласных звуков , типа «русского звукосочетания «Я», «Е», «Ю», «Ё» , т.е. «ЙА’», «ЙЭ’», «ЙУ’», «ЙО’» и «ЙИ»; б) – Как «обратное» звукосочетание с каким – либо первым гласным звуком и последующим за ним согласным звуком , типа «английского «I», т.е. «АЙ», либо латинского «Y», т.е. «ИЙ». Данный тип дифтонгов является правомерным, правильным, настоящим, поскольку в действительности состоит из двух членораздельных звуков. Кроме правомерных, правильных дифтонгов, существует ещё один тип дифтонгов, который логичней всего назвать неправомерными, неправильными, ненастоящими. Почему? Под дифтонгом в ряде случаев в общем современном языкознании понимается особый лингвистический символ, неправомерно воспринимаемый как особенное звукосочетание, в действительности представляющий особую разновидность, модификацию, а если говорить точнее – «мягкий вариант» того или иного твёрдого гласного звука, типа «немецко - скандинавских дифтонгов», означающих «мягкое А», «мягкое О», «мягкое У», «мягкое Э» и «мягкое Ы, т.е. И». В таком дифтонге нет двух гласных звуков, зато сам звук данного дифтонга «языковым сознанием» воспринимается как «другой гласный звук», как это случается, например, в произношении твёрдого либо мягкого варианта любого согласного звука. Согласно СТРЯ знаки «Е», «Ё, «Я» «Ю» , несмотря на их фонетическую разницу в русском языке, в настоящее время объединяют сразу в себе не только взаимоисключающие функции, но на них взвалена ещё одна несвойственная функция – служить «послеуказателем» мягкости стоящего перед ним согласного звука. Иными словами, эти символы есть одновремённо и правильные и неправильные дифтонги, в зависимости от конкретного контекста их применения в письме. А ведь в первой азбуке русского языка , кроме конкретных «йотированных прямых дифтонгов - двузвучий» были и все пять символов конкретных «неправомерных дифтонгов», т.е. символов, обозначавших все пять мягких гласных звуков. Сейчас достаточно трудно установить всех головотяпов, допустивших прямой произвол в отношении мягких и йотированных звуков, однако кое – какие сведения об этих головотяпах история всё же нам оставила. По поводу «искусственного создания» лингвистического символа «Ё». Как известно, данный символ «Ё» был предложен знаменитым историком и писателем Н.М. Карамзиным еще в 1797 году, т.е.свыше 210 лет тому назад. Кому интересно, могу сообщить, что данный символ Н.М. Карамзин впервые применил взамен ранее применявшихся в русском и украинском языках раздельных лигатур типа «iо» и «ьо». Однако такое «нововведение» не прижилось в русском языке, и лишь только в 1956 году данный символ получил свой утверждённый статус, попав в так называемые «Правила русской орфографии и пунктуации». Однако не прошло каких – то полстолетия и в российской прессе вновь поднимается вопрос о правомерности статуса «Ё» в русском алфавите. Объясняется это прежде всего тем, что символы «Е» и «Ё» практически совершенно одинаковы при написании (разумеется, кроме двух «почти незаметных» точек над Ё. Но если они одинаковы , точнее – совершенно «почти» одинаковы, то зачем засорять русский алфавит какими – то дополнительными символами? А раз так, в повсеместную практику издательского дела вошёл «способ прямой подмены знака «Ё» знаком «Е» - если вы посмотрите в большинство печатных изданий, в них крайне редко вы встретите именно букву «Ё». Логически обоснованных оснований для изъятия из алфавита русского языка лингвистического символа, означающего «дифтонговое устойчивое звукосочетание «ЙО’, он же Ё» , не имеется по нескольким причинам сразу: А. Данный символ образуется при соединении звука «Й» с особым предельным основанием ротового отверстия в форме горизонтального овала, характерным для звука «О», а не вертикального, характерного для звука «Э». Б. Данный символ представляет собой констатацию «мягкого модифицированного звука «О», тогда как символ «Е» представляет собой «мягкую модифицированную констатацию знака «Э». В. Огромное количество понятий русского языка содержит это устойчивое звукосочетание, которое в ряде случаев из – за подмены одного символа на другой искажает внутренний смысл данных понятий, например, «ёрничать и ерничать», «ёлка и елка», «полёт и полет», «льёт или льет», «орёл или орел» , ну и т.д. Г. Огромное количество имён собственных русского языка, в том числе имён, отчеств и фамилий содержат не только символ «Е», но и «Ё» . Машинные средства обработки данных не в состоянии точно идентифицировать принадлежность того или иного варианта написания имени собственного к конкретному человеку, отчего создаётся множество дополнительных трудностей и препятствий: Алёхин это всё – таки не Алехин, Лёва это не Лева, Семён это не Семен или Сэмэн , Симон, Саймон. Проблема данного лингвистического символа кроется в другом. Если бы создатель этого крайне важного для русского языка символа Н.М. Карамзин в качестве «логической болванки» взял какую – либо разновидность графемы «О» по типу немецкого одноимённого дифтонга, либо по типу польского «подуказателя» мягких гласных звуков, тогда бы этой «графоманской коллизии» не произошло. Данную коллизию удалось бы решить также в результате создания «Правил орфографии» 1956 года путём трансформации символа Ё в более отличный от символа Е, но об этом авторы – составители «Правил» как – то не подумали . Автор данной публикации надеется что в ходе предстоящей реформы графики и орфографии, а проведение её , в связи с существованием данного приложения является крайне важным и неминуемым мероприятием в области русского языка, такого рода недоразумения будут навсегда , бесповоротно и окончательно исключены. По поводу «искусственного удаления» из русского алфавита «Ижицы», т.е. прямого йотированного дифтонга «ЙИ». Данный лингвистический символ в первой русской азбуке глаголице кроме фонетического значения еще был одновременно и «типологическим послеуказателем множественного числа предметов и лиц женского рода с окончанием на дифтонг «Я» - «свиньйи», «Дарьйи» и т.д. , а также предметов и лиц мужского рода с окончанием на согласный звук «Й» - соловьйи, воробьйи, чьйи и т.п. Эта функция «послеуказателя» была крайне важной в тех первичных условиях возникновения русской письменности, когда текст писался «слитным потоком», без пробелов, и когда не было знаков пунктуации. Сама же идентификация данного лингвистического символа особых затруднений не вызывает – «Ижица» представляет собой звукосочетание, первым звуком которому Иллюстрация, подтверждающая похожесть знака «Ч» , «ижицы и «й псилона». (Источник – Большая Советская энциклопедия. 1973 г.в.) является «согласный звук «Й», а последующим – «мягкий гласный звук «И». Как вы сами успели заметить, данная лигатура «ЙИ», в отличие ото всех других ( «ЙО’», «ЙЭ’» и т.д.) в себе не содержит мягкого знака «Ь», поскольку в отношении знака «И» лигатура дифтонга «ЙИ» в виде «ЙЪI» либо в виде «ЙЫ» совершенно логически необоснованна, поскольку и «Ы» и «ЪI» является искусственной лигатурой, в которой левый элемент обозначал лингвистический вариант руны «твердо», а правый – левый элемент сочетания «Инить – Ижеи», т.е. мягкого звука «И». Эту особенность буквы «Ы» , в контексте её прямой фонетической связности с буквой «И» нам ещё предстоит рассмотреть крайне обстоятельно. Но в данном случае пока мы рассмотрим с пристрастием символ «Ижицу» в ракурсе всех её «помимофонетических» значениях. Для этого слегка отвлечёмся от рассматриваемой темы и обсудим один важный вопрос относительно происхождения в русской азбуке данного символа. У ижицы в русском языке довольно странная и противоречивая судьба. Как это и не выглядит несколько мистичным, но в структурно – логическом пространстве глаголицы данный символ чрезвычайно понятно по своим начертаниям согласуется как с лингвистическим символом 11 «Иже – исток» в контексте предлога «из», так и символом глаголицы 20 «Слово» в контексте предлога «с». Однако в кириллице символ «ижицы» удивительным образом совпадает по своим начертаниям с символом кириллицы 26 и символом глаголицы 29, означающим «Червь». Кирилл первоначально изобразил знак ижицы, своими начертаниями одновременно напоминавшими как « почти знак «Ч», так и внешний вид латинского символа «Y», т.е. «ипсилона». Какие у Кирилла были соображения на сей счёт? Почему чуть позже символ «Y» исчез из кириллице, а его место занял ныне пребывающий в современном русском языке символ «Ч»? Чтобы глубоко не забираться в лингвистические дебри происхождения лингвистического символа «Ижицы», для общего ознакомления, поскольку конкретное ознакомление со всеми значениями этого символа предполагаются в от дельном приложении, посвящённом славянским рунам, отмечу всего один факт с далеко идущими последствиями: Если структурно «глаголическая ижица» связана только с символами 11 и 20 глаголицы, то в «кириллическая ижица» имеет более обширные связи, самым тесным образом стыкуясь со «славянскими» знаками «Ч», «К», «С», «В», «У», «у», «I», «i», «И», «Оук», «Х», и «пси», а также с латинскими символами «С», «V», «I», «J», «Y», «y», «h» и греческими символами византийского устава «Эта (ита) – и), «Йота (и – краткое), «Хи (Х)», «Пси (пс)», а также «Й псилоном (и псилоном)». Всей этой связности существует логическое оправдание, поверьте мне на слово. А теперь, закругляясь в отношении самого чтимого символа русского языка, приведу коллизии ижицы, сопровождавшие её на своём веку. Во времена «Великого раскола» с подачи «хохлов» «ижица» трансформируется в «палочку с двумя точками над ней». В 1708 году по распоряжению Петра I ижица изымается из азбуки русского языка. Через 2 года ижица вновь восстанавливается. В 1735 году ижица, уже по распоряжению коллективного органа в лице Императорской Академии наук, вновь изымается из русского алфавита. Однако через 23 года, в 1758 году вновь от лица всё той же Академии восстановлена «ненужная» ижица. Окончательный приговор ижице вынес Декрет Совета народных комиссаров РСФСР , опубликованный 23 декабря 1917 года, казалось бы, навсегда упраздняющий данный символ из алфавита русского языка. Навсегда ли? У автора приложения №1 есть целый ряд сомнений по этому поводу. 1. Типологический инвентарь в виде окончания «йи» в русском языке, как и во многих славянских языках, еще не изжит , и не будет изжит в отдалённом будущем, поэтому устойчивые звукосочетания с окончанием «ЙИ» - чйи, овечйи, свиньйи, соловьйи, ну и т.д. будут продолжать своё хождение в речи. 2. Кроме этого , такое «раздельное» написание, либо «общее» написание в виде дифтонга «ижицы» является наиболее естественным для речи славянских языков, поскольку наиболее естественно передаёт сам строй славянского произношения. 3. Если в некоторых языковых системах данный символ несёт около 7 фонетических значений, как это случилось, к примеру, в английской языковой системе, то в рамках русского языка данный символ нёс одно – единственное значение, значение «прямого дифтонга» , состоящего из «согласного звука «Й» и последующего «мягкого гласного звука»И», т.е. «ЙИ». 4. В русском алфавите издревле, помимо самой ижицы , существовали ещё четыре символа, означающих «прямой дифтонг»: «Я», «Е», «Ё и «Ю». Добавление в эту плеяду также издревле существовавшего в русском языке дифтонга «ижицы» самым «впечатлительным» образом завершит логично – слаженный ансамбль, стройную композицию всех «русских настоящих дифтонгов» и придаст системе русской азбуки полную завершённость, потому что в таком случае не надо будет прибегать к разного рода « эрзац – выражениям» типа «свиньи», «соловьи», «Фотии» и т. д. и т.п. Этим мы отдадим дань первым создателям «руських письмен», оказавшихся более дальновидными, чем сегодняшние их современники, борющиеся за так называемую «чистоту русского языка», к чистоте данного языка не имеющей никакого отношения. 5. Кроме этого, восстанавливая ижицу, восстанавливается логическая обоснованность «предельных значений ротового отверстия», которых «в натуре» всего 5. Этим самым фиксируется «логически правильное устроение гласных звуков», согласно которому в русском языке 5 твёрдых, 5 мягких и 5 йотированных (звукосочетательных) гласных звуков. 6.Вводя в русский язык данный символ, а наиболее логичными вариантами данного символа лучше всего будут служить символы «ижицы» из «украинского языка» - «раскольная ижица» , русский язык еще более теснее сплотится с братским славянским языком, способствуя тем самым, большему сплочению вокруг общей для многих народов мира «Системы графического выражения звуков», получившей общее название «кириллица». Таким образом, возвращение ижицы в русскую азбуку – это возвращение русской азбуке изрядной доли здравого смысла, когда этот смысл «отдельными тупоголовыми существами» чуть было не был окончательно рассеян. Ведь даже монголы, которых в русском обществе считали и считают недостаточно продвинутыми в сфере образования, поскольку по современным стереотипам именно их далёкие предки за трёхсотлетнее время татаро – монгольского ига отбросили развитие России на задворки цивилизации, так и те имеют в своей графике, кстати, также основанной на кириллице, символ «ижицы». Русские же в этой ситуации вновь оказались «позади планеты всей». Крайне горько и крайне несправедливо для русских – потомков и татар, и монгол и остальных всех «русичей». Вот, пожалуй, и все мысли по поводу символа «ижица». Надеюсь и читатель вполне остался доволен доказательством того, что русский алфавит не был « обремененным пустобрёхом», а содержал все пять весьма важных символа русского языка, являющихся «действительными устойчивыми звукосочетаниями» Утверждение 4. В русском языке существовало 5 ( пять ) конкретных лингвистических символов, обозначавших «мягкие гласные звуки». ( Согласно текущим выводам СТРЯ, в русском языке нет никаких мягких гласных звуков, а единственно оставшийся в нём звук «И» расценивается как самодостаточный , т.е. к твёрдому звуку «Ы» не имеющий никакого отношения). С начала начнём с конца, т.е. парадигмы о том, что в русском языке никаких мягких звуков не было, а значит, никогда не будет. Жил в своё время великий математик и физик Макс Планк. А знаменит он тем, что его имя зафиксировано в одной постоянной физической величине, которая так и называется - «постоянная Планка», иными воспринимаемая не иначе как «постоянный запрет», а также «уравнением Планка», которое якобы совсем недавно было решено одним петербургским математиком. Скажу откровенно – математической, а тем более физической мути Планка мне не пришлось отведать. Но. Кроме этих двух своих сентенций, Макс Планк еще создал величайшую формулировку общественного прогресса науки, опровергнуть которую невозможно было ни тогда , ни сейчас, а тем более , в некоем отдалённом будущем времени в силу своей логической безусловности. АДП также попытался её опровергнуть, но не получается. Пока. Для тех русских филологов, кто её не знает, привожу дословный перевод: «Научная мысль торжествует по мере того, как вымирают её противники». Это первое и весьма важное замечание. А теперь переходим к более содержательному анализу доказательств существования в русском языке мягких гласных звуков. При анализе первой русской азбуки глаголицы автором приложения №1 конкретно было определено пять лингвистических символов, нёсших конкретное фонетическое значение «мягкого гласного звука. 1.Символ 11- как мы выяснили раньше , это знак «мягкого гласного звука «И». 2. «Юс малый», иначе обозначаемый как «Э носовое». 3. «Юс большой», иначе обозначаемый как «О носовое». 4. Символ под названием «Ять». 5. Еще один символ глаголицы, названный мною как «Ю – разорванное» Проведем структурный анализ данных символов глаголицы по внешнему виду. Оказывается, первый , четвёртый и пятый символы состоят всего из одной так называемой графемы, а вот символы 2 и 3 представляют собой лигатуру, т.е. соединение , созданное из двух символов. Зная о том, что в славянской среде «языкового сознания» существует понятие «двугласные», нетрудно предположить, что «носовое О» и «носовое Е» в этом же «языковом сознании» воспринимались как «дифтонги». Однако у нас, помимо ранее распространённого в научной среде определения понятия «дифтонг» имеется логически обоснованное его понятие. Это понятие называется «ненастоящие, неправильные дифтонги». В предыдущем рассмотрении нами были выявлены следующие закономерности: А) – В русском языке имеются только 5 (пять) прямых настоящих дифтонгов – Я, Ю, Е,Ё и «ижица». Б) – Обратных настоящих дифтонгов в русском языке нет. А это может значить только одно – «носовое О» и «носовое Е» являются «ненастоящими дифтонгами», поскольку представляют собой «модифицированные мягкие гласные звуки , соответственно, «О’» и «Э’». Теперь проведём структурный анализ понятийных названий звуков. У первого , четвёртого и пятого символа каких – либо семантических значений в глаголице нет. Зато имеются такие значения для 2 и 3 символов: А)- Оба символа несут в себе одно и то же название – «Юс». Б) – Оба символа несут название одной и той же характеристики – это «носовые звуки». Что можно сказать по поводу названия «юс». Обратившись к понятийному ресурсу русского языка, выясняется следующее: славянское понятие «Юс» является однокорневым понятию «уста, губы», показывая тем самым, что эти звуки являются «устными», т.е. «губными», т.е. «гласными». Но если эти «юсы» гласные, то какие предельные значения ротового отверстия для этих звуков являются характерными? В результате практического апробирования этих звуков с помощью собственного речевого аппарата становится совершенно ясным : для «юса малого «Е»» предельным значением ротового отверстия является «горизонтальный овал», а для «юса большого О» - «вертикальный овал» Итак, в результате предыдущего и текущего логических анализов установлено три предельных значения ротовых отверстий для символов «1», «2» и «3»: А) – Щель, характерная для «мягкого гласного «И»; Б) – Горизонтальный овал для «носового Е»; В) – Вертикальный овал для «носового О» . Теперь необходимо выяснить в каком контексте к «мягким звукам О и Э» применяется понятие «носовой» Обратимся к понятийному пространству русского языка и постараемся выяснить семантическое значение данного понятия. В русском языке имеется три значения понятию «носовой»: 1. Всё, относящееся к передней, фронтальной части какого – либо предмета или явления. 2. Всё, относящееся к особому нюхательному органу головы человека, расположенному между его лбом и губами головы. 3. Всё, относящееся к прохождению сквозь две носовые полости, расположенные внутри носа. Проанализировав все существенные резоны, приходишь к следующему единственно верному выводу: В распоряжении современного русского языка относительно общей фонетики существует особое фонетическое понятие, обозначающее специфическое языковое явление, называемое «прононсом». В частности, «прононс» используется в современном французском языке и в языках некоторых африканских племён. История появления такого фонетического явления связана с тем, что во время широкого распространения «варварских германских племён» по территории Европы, огромное племя так называемых «галлов» расселилось в крайне неуютном для человеческого проживания месте – в болотистых местах современной Франции. Возникшая из – за таких стеснительно - трудных климатических условий «хроническая заложенность носа», продолжавшаяся в течении жизни многих поколений галлов специфически зафиксировалась в их «языковом сознании». Таким образом, «прононс» - это характерная особенность языкового сознания, формирующаяся в результате длительного органического поражения вспомогательного компонента речевого аппарата человека, которым является нос. В славянском «ваварском обществе» , расселявшегося также в различных климатических средах, как и германские племена, «прононс» имел сугубо локальный , фонетически незначимый , случайный характер. Поэтому вовсе неслучайно появление в славянском языковом сознании таких понятий как «гнусавый» и «гундосый», которые в уничижительном виде актуализировали нехарактерную для всего славянского общества манеру произношения звуков. И всё же понятие «носовой звук» в понятийном пространстве русского языка существует, поэтому требует своего удобоваримого объяснения. Для этого конкретно выраженного языкового славянского «феномена» , по мнению автора Приложения №1, существует единственное разумное, т.е. логически обоснованное объяснение. Это объяснение опирается на логически обусловленное произношение «мягких» и «твёрдых» звуков. Как вы помните , практически вполне выяснено - для произношения твёрдых звуков «спинку» языка не надо напрягать. А для произношения «мягких» звуков напряжение спинки языка» является обязательным. Так вот, при напряжении «спинки языка» так называемая «нёбная часть» речевого канала суживается, поскольку напряжённая спинка языка самым естественным образом стремиться приблизиться к основанию «нёба». В связи с частичным перекрыванием отверстия речевого аппарата изменяется «консонантный поток» воздуха – этот поток в речевом аппарате поднимается вверх, т.е. начинает проходить в геометрическом отношении ближе к носу. Кроме этого, наиболее актуализированным, т.е. наиболее чётко физически ощущаемым этот «поднятый консонантный поток» воздуха наблюдается именно только для двух предельных значений ротового отверстия - для «горизонтального овала» и для «вертикального овала», т.е. для «мягких модификаций «гласных звуков «О» и «Э» . А вот для остальных предельных значений ротового отверстия – «широко открытого А», «узко открытого У» и «щелевого И» ощущение «приподнятия консонантного потока» менее ощутимо, менее актуально. Поэтому «мягкие звуки «А’», «У’» и «И» славянским языковым сознанием не были отнесены к статусу «носовых звуков». Проверить это объяснение может каждый человек. Произнося «мягкие модификации всех гласных звуков», что называется , в «натуре», просто невозможно не уловить и ощутить как поток воздуха при произнесении «мягких О и Э» слегка приподнимается. Теперь остаётся установить принципиальную разницу между фонетическими значениями «прононса» и «славянского носового гласного звука». Такая принципиальная разница существует: А. Для «прононса» обязательным атрибутом является «частичное перепускание консонантного потока» сквозь носовые полости. Б. Для «славянского носового гласного звука» обязательным атрибутом является «приподнимание консонантного потока» в речевом аппарате с помощью «напряжения спинки языка. Возвращаемся к доказательству того, что символ «ЯТЬ» также в глаголице служил символом обозначения «мягкого гласного звука». В нашем распоряжении имеется несколько письменных памятников, написанных глаголицей и в некоторых из них наблюдается графический символ, называемый «Ятью». Наиболее характерными, а значит, наиболее доказательными аргументами, для нашего рассуждения являются славянские понятия, содержащие сразу подряд эти два символа. В качестве образца возьмём два понятия «всяя» и «чаяние». Начнём с последнего – «чаяние» .Как известно из предыдущего утверждения, в русском языке звук «Ч» является условно – непарным мягким согласным звуком. В строгом соответствии с «мягкостью» в современной теории русского языка существует правило, согласно которому звукосочетания типа «ча – ща», «чу – щу» пишутся с твёрдым гласным звуком, в частности – со звуками «а» и «у». Следуя этой логике, древние писцы, написав слово «чаяние» через «чяяние», допустили грубейшую ошибку. Но это по современным правилам орфографии русского языка. У славян в разных диалектах в то время было в хождении два варианта звука «ч» - мягкий, характерный для современного русского диалекта и «ч» - твёрдый, характерный, к примеру для сербохорватского языка ( кстати для их различия в этом языке существуют ранее уже упоминавшиеся мною немного отличающихся друг от друга два разных символа). Поэтому, когда мы произносим «мягкий вариант» звука «Чь», то следующий за ним звук «А» приобретает звучание «мягкого А’». Но если бы мы произносили «твёрдый вариант» звука «ЧЪ», то это вызвало произношение следующего звука в виде «твёрдого А» - «чъаяние». И вот чтобы исключить двойственность произношения данного понятия в разных славянских диалектах, грамматической нормой глаголицы было именно сдвоенное написание «гласных мягких звуков А в виде А’ЙА’» в понятии «чаяние». По поводу славянского понятия «Всяя». Если обратиться к лингвистическому инвентарю глаголицы, то , по крайней мере, несколько символов её обозначают фонетическое значение «мягкого согласного звука», к примеру, «герьвь, т.е. мягкое г», и «г твёрдое», «ш» и «щ», «ф твёрдое «ферт» и «ф мягкое «фита». А вот если мы обратимся к современному сербохорватскому языку, образованному на кириллической основе, то в нём также имеется несколько пар «мягких и твёрдых» символов звуков, в частности , «н», «л», «ц». Но ни в глаголице, ни в сербохорватском языке «пары символов», обозначавшей «отдельный мягкий сь» и «отдельный твёрдый с» нет, потому что мягкость данного звука, как и подавляющего большинства остальных гласных звуков на письме передавалась с помощью «подставления, приписывания» после символа этого звука мягкого знака «ь».Но также как и в понятии «чаяние» стоящие рядом два символа «ЯЯ» имеют , несмотря на то, что они совершенно одинаковы по своему начертанию, два совершенно разных фонетических значения: 1. Первый символ «Я» передаёт значение «ложного дифтонга мягкого гласного звука «А’». 2. Второй символ «Я» передаёт значение «настоящего прямого дифтонга Я», состоящего из «начального мягкого согласного звука «Й» и последующего за ним «мягкого гласного звука «А’». Как мы помним из истории, в 863 году н.э. Кириллом была для славян изобретена вторая азбука – кириллица. Русский народ начал практически использовать на письме кириллицу только спустя почти 130 лет, в результате крещения Киевской Руси в 981 году князем Владимиром Красное Солнышко. К тому времени кириллица прекратила своё хождение в Великой Моравии, да и в Древней Болгарии она понемногу вытеснялась из церковной службы византийскими обрядами, где они проводились на греческом языке. В результате разного рода непродуманных деформаций, фонетическое значение «Яти» исказилось и в конце концов свелось к фонетическому выражению в речи и письме «мягкого гласного звука «Э’», например, в слове «всЪем». А поскольку для фонетического выражения звука «Ъ, он же Э’» также существовал кириллический символ «юс малый», создавая тем самым неразбериху в грамматическом написании слов с одинаковыми фонетическими значениями , но разными по графике символами, знак «ять» постановлением Совета Народных Комиссаров был исключен из русского алфавита. Но с исключением «яти» и некоторых других символов, особого порядка, систематического характера русский алфавит так и не приобрёл, поскольку для обозначения разных по фонетическому значению «ложных дифтонгов» и «настоящих дифтонгов» остались одинаковые по своим начертаниям символы «Я», «Е», «Ё» и «Ю». Кроме того, обстановку усугубило выдворение из русского алфавита «настоящего дифтонга» «ижицы». Поэтому мы имеем в действительности то, что имеем – глупое и безобразное скопище символов под названием «современный русский алфавит», не обладающий никаким внутренним единством и организованностью. Настолько неорганизованным, что даже выдающиеся русские языковеды из этих «отбросов» неспособны с достаточной точностью определить, сколько же в действительности членораздельных звуков имеет современный русский язык. Однако найдя , по крайней мере, 4 лингвистических символа, выражавших на письме гласные мягкие звуки, остаётся определиться с «пятым», завершающим весь ансамбль элементом. Как – то, в очередной раз роясь в бесконечной сети Интернета, мне попалась одна чрезвычайно интересная вещица. Это было издание «Глаголица» так называемой «Инглиистической церкви староверов», выпущенное в Соликамске. В конце этого издания были помещены все символы глаголицы, которые существуют в разных письменных источниках, написанных данной азбукой. И вот среди этих символов мною были обнаружены два символа, отличавшихся друг от друга лишь наличием и отсутствием в символе нижней чёрточки. Вначале этому обстоятельству не было придано никакого значения – мало ли ошибок, описок и даже целых выпадений из текста не то что букв, а и целых слов допускали прежние переписчики. Но когда мною начал осмысливаться логический ряд символов «мягких гласных звуков», при более глубоком подходе окончательно выяснилась разница фонетических значений практически одинаковых по своей графике символов. Разговор идёт, как вы уже догадались, о пятом элементе, о том самом недостающем элементе глаголицы, который якобы в ней отсутствовал, создавая тем самым, явно ощущаемый семантический перекос в первой русской азбуке. Итак, вначале о символе 35 глаголицы, символе с фонетическим значением звука «Ю» (на стр. 38 он значится под №41). Как следует из тщательного анализа, этот лингвистический символ несёт фонетическое значение «настоящего прямого дифтонга», содержащего в себе последовательность фонетического значения «мягкого согласного звука «Й» и мягкого гласного звука «У’» - «ЙУ’» (напомню, у этого глаголического символа «мягкого Ю» два вертикальных графических элемента внизу соединены прямой чёрточкой.) Иллюстрация, доказывающая существование в глаголице «Ю – разорванного». В данной таблице он обозначен под № 40. (Из самиздатовской брошюры христиан – староверов Севера России. 1990 г.в.) Другой же символ не содержит такоё соединительной точки и графически напоминает латинский символ «R». В «инглиистической глаголице» данному символу присвоено фонетическое значение «звукосочетания ИУ». Но ведь и звуку «И» и звуку «У» в глаголице имеются соответствующие символы. Но если вспомнить ошибочную версию Л.В. Щербы, которую мы всё – таки рассмотрим в дальнейшем, о существовании в русском языке «мифического гласного звука «J», которого в действительности нет, то выражение «ИУ» есть ничто иное как очередная попытка выразить «мягкий звук У’» , но уже не через первый символ «J» и «У», а через символы «И» и «У». Кроме того, конкретные включения этого «разорванного R» только в середину слова, ибо в начале слов этот символ никогда не встречается, поскольку в русском языке единственным «мягким гласным звуком, стоящим в начале слова является только «ложный дифтонг» «ЬЪI», т.е. «И» , говорит лишь об одном – этот символ в ряде случаев как раз и служил фонетическим выражением мягкого звука «ЬУ». Именно такой звук существует во многих современных русских словах, к примеру, «утюг», «трюмо», «брюхо», фонетическое значение которого противоположно по своему значении «настоящему прямому дифтонгу» «Ю – «ЙУ’», к примеру, в русских словах «краюха», «Минюст», «блеют» , «гниют» и т.д. Все эти соображения и позволили сделать весьма важный вывод, который необходимо зафиксировать в письменном виде: В первой русской азбуке глаголице все пять мягких гласных звуков «А’», «О’», «Э’», «У’» и «И» были АКТУАЛИЗИРОВАНЫ путём обозначения их своими собственными лингвистическими символами. Вины самих русских в том, что эти символы впоследствии практически полностью испарились нет. Вся вина лежит на совести создателей теории русского языка. И доказывать обратное, что в настоящее время происходит в современных учебниках русского языка - это значит пускать пыль в глаза, попытка чёрное выдавать за белое. Утверждение 5. В русском языке звук «Й» - единственный непарный согласный мягкий звук. ( В некоторых учебниках по русскому языку имеются утверждения о том, что парой « звуку «Й» служит «согласный звук «J – йота»). В современной теории русского языка спор о природе звука такого типа разделил все школы русского языка на два противоположных лагеря: одни считают – звук «Й» имеет свою пару в виде условного символа « согласный J», другие считают - данный звук пары не имеет. Недоразумение по этому вопросу опять - таки связано с Львом Владимировичем Щербой, который, как вы помните, не смог уловить существенную разницу между твердыми и мягкими звуками. Теперь пришла очередь разбираться в отношении трактовки Л.В. Щербой вопроса различия между естественным русским звуком «Й» и «мифическим звуком J». Вот что он пишет по поводу существования в русском языке двух противоположных форм этого звука : « Многим кажется неправильным отождествление … звука, обозначенным «Й» с первым элементом … йотированных дифтонгов. При этом подчеркивается - в первом случае мы имеем дело с …гласным, а втором – с особым согласным, известным в западных языках под названием йота. В этом есть большая доля правды». Заметьте на всякий случай, что а)- Л.В. Щерба называет звук, обозначенный отождествление, т.е. предполагает существование двух слегка похожих друг на друга звука, видит их заметное различие, символом «Й» - ГЛАСНЫМ ЗВУКОМ, б) – он сам считает неправильным отождествлять эти совершенно разных звука, при этом не имея возможности распознать их с помощью чёткого дифференциального признака. А далее он делает совершенно логичный с его стороны, но нелогичный с позиции натуральной логики , вывод: «Оставлен в стороне вопрос о фонетической природе звука , как вопрос очень трудный и спорный». После этого идет набор фраз, перемежовывающаяся терминами типа «начальносложный, конечносложный и т.д. т.п. И только в разделе, посвященном сущностному анализу твердых и мягких согласных звукам русского языка, у Л.В. Щербы появляется взвешенное и мудрое утверждение: «Неверное понимание сути вещей коренится, конечно в смешении звуков с буквами, т.е. в применении к звукам того, что понимается по отношению к буквам.». Далее следует перечисление достоинств русского языка, связанное с использованием на письме мягкого знака, позволившего обходиться в письме почти вдвое меньшим количеством букв. Ничего более вразумительного , т.е. в данном контексте рассмотрения – логичного . И прежде всего , наиболее ожидаемого – почему в русском языке одни звуки названы гласными, а другие согласными. Ведь если бы такой вопрос прозвучал, а на этот вопрос был бы найден адекватный ответ, наверняка формулировки Л.В. Щербы по отношению к природе этих звуков отличались бесспорностью и не создали того семантического тупика, о который каждый раз спотыкаются начинающие и зрелые лингвисты.. Для выхода из этого сложного семантического тупика нам вновь потребуется натуральная логика русского языка. Как уже выше подчеркивалось, материальным дифференцирующим признаком твердых и мягких звуков является условно нами называемая «твёрдая спинка языка». Попробуем произнести звук «Й» с твёрдой спинкой. У нас получился прекрасный во всех отношениях чистейший мягкий согласный звук , который в русском языке обозначен буквой «Й». И это хорошо. А теперь попробуем произнести этот же самый звук с помощью «вялого, мягкого языка». У нас это попросту не получится. Дело в том, что мягкий согласный звук «Й» имеет еще одну важную характеристику членораздельного звука – консонантность. Что это за термин? Этим термином обозначается тот факт, что одним из многих звукоизвлекающих элементов для всех «русских» членораздельных звуков является проходящий во время произношения звука воздух сквозь речевой аппарат человека ( это утверждение справедливо и в отношении подавляющего числа звуков в других языковых системах). Если говорить обо всём сразу но понемногу , в некоторых африканских языках существуют «реконосонантные звуки». Это звуки в русском понимании означаются такими понятиями как чоканье, чеканье, чмоканье, чмеканье, цоканье , цекание, цмоканье, и другое нечто подобное, когда в речевом аппарате создается эффект «разрежения». В русском языке такие звуки могут иметь место быть , но только в качестве нечленораздельных, за которыми не скрывается какой – либо семантический смысл, но имеется некая эмоциональная окраска. Более всего эти звуки следует отнести к междометиям, в основе которых лежат понятия типа «тпру», «гм», «хм» и т.д. Междометие не является «понятием» в полном смысле этого слова, поскольку не подразумевает под собой никакого реального либо идеального объекта окружающего мира – это своего рода «безобъектный объект». Для «консонантного» исполнения «J, он же Й - твёрдый» неприменим, поскольку его невозможно воспроизвести, что называется, в чистоте, поскольку вместо него будет воспроизводиться «призвук, похожий на нечто среднее между «Ы» и «И». Как выбраться из этого понятийного лабиринта? В природе, как уже было замечено выше, «свято место пусто не бывает». По логике вещей получается следующее – если данный звук не может подходить ни к консонантным, ни к реконсонантным, а тем более - к нечленораздельным, ибо звуки такой природы здесь не рассматриваются - значит этот звук может быть только «неконсонантным», т.е. «никаким» . Как это следует понимать? Просто - напросто это не звук, а его «невоплощенное в звук намерение». Это не звук, а технический прием, который человек способен осуществить благодаря большому количеству степеней свободы языка. Это артикуляционное действие речевого аппарата, не подкреплённое соответствующим перепусканием воздуха сквозь речевой аппарат. Именно этот статус «немого звука Й» мудрыми создателями глаголицы, (а затем перенесенным Кириллом в кириллицу), был выражен в виде лингвистического символа , называемом в русском языке «мягким знаком Ь» ( как мы помним, эта буква русского языка , наряду с «твердым знаком Ъ» в русском языке не является самостоятельной фонетической формой ). Это обретение , состоящее из двух «немых знакозвуков Ь и Ъ» сугубо специфическое, сугубо славянское, присущее только данному конкретному «языковому сознанию». При этом необходимо отметить тот примечательный факт, что во всех остальных человеческих языках, в том числе и западных, принимаемых рядом российских филологов и лингвистов как «статусно – образцовыми» , создатели теории этих языков , в силу отсутствия в их языке «ни твёрдых , ни мягких» звуков, не смогли уловить «немую, невидимую, фантомную» природу этого технического приема и воплотить его в реальную плоть самостоятельного лингвистического символа, не имеющего никакой возможности «самореализовываться в своем чистом виде». Да им этого и не надо было делать, также как создателям русской теории русского языка не требуется выдумывать символ «твёрдого Ч», поскольку такого звука в русском языке нет. Получается логичная и простая конструкция – если мы при произношении любого членораздельного звука русского языка применяем эффект «немого, но мягкого звука Й», то данное «соитие звуков» является ничем иным как конкретным «вариантом - мягким звуком» противоположному по значению тому или иному «варианту твердому звуку» . Иными словами говоря, для того чтобы мы произнесли мягкий вариант, допустим, звука «С», нам надо произносить твердый звук «С» совместно с формой языка в виде «немого звука Й - J». Для этого нам надо «напрячь спинку языка». В итоге у нас получается чистейший мягкий звук «СЬ». Это же положение распространяется на все остальные «мягкие произношения звуков русского языка», за исключением , естественно, «J». Всё, что нам требуется для создания «неконсонантного» варианта «мягкому Й» - напрячь спинку языка , но при этом не пропускать через данную конструкцию воздуха. И поскольку такой технический приём не имеет фонетического значения, то для его актуализации в рамках «древнерусского языкового сознания» потребовалось создание особого лингвистического символа. Поэтому исходя из природы «немого звука Й, т.е. Ь», в русском языке, как впрочем, и во всех других языках, включая ранее упоминаемые Щербой западными языками, твердого варианта согласному мягкому звуку «Й» не существует. А звук , который обозначается, к примеру, в немецком языке как «J», совершенно аналогичен русскому «Й», поскольку является согласным звуком. Гениальность Л.В. Щербы для логического решения конкретного случая выразилась в том, что он реально ощутил разницу значений между звуками и буквами их выражающими на письме и существование такой разницы подтвердил. В тоже время , при всей своей гениальности , он на практическом материале русского языка не смог реализовать понятийно сложную логику природы данного «знакозвука» ясно и непротиворечиво. Тем не менее существенное замечание Л.В. Щербы не обошло внимания автора данной публикации и послужило ему весьма важным ключом к исследованию и выявлению разницы , с одной стороны - между природой «мягкого Й» и звука, названного «йотой J», а с другой – между природой согласного «Й» и «мнимогласного J». Попытаюсь выяснить ещё один принципиальный момент. А именно – в чём же тогда состоит суть заблуждений Л.В. Щербы в отношении звука «J, он же йота»? Как и в предыдущем случае, когда Лев Владимирович перечислял «русские твёрдые и мягкие звуки», а затем «латинские «якобы твёрдые» и «якобы мягкие» звуки, им вновь была допущена стратегическая ошибка. Как вы помните, в русском языке нет понятий, начинающихся на «мягкий гласный звук», ( разумеется, кроме звука «И»). А к примеру, в немецком языке, такие понятия есть. Так вот, Л.В. Щерба, особо не вникая в эту существенную мелочь, принял «ненастоящий дифтонг» иностранного происхождения, который в действительности есть «мягкий гласный звук» за некий промежуточный вариант «настоящего, йотированного прямого дифтонга». Принципиальная же разница между этими двумя типами дифтонгов состоит в том, что «настоящий дифтонг» начинается с согласного мягкого звука «Й», а «ненастоящий дифтонг начинается с «призвука», в данном случае ощущаемого как некая «краткая» разновидность звука «И». Прямым подтверждением этому служит следующее обстоятельство – в том же немецком языке, для того чтобы действительно произносился «прямой настоящий дифтонг» на письме применяется знакосочетание, состоящее из первого лингвистического символа «J» и последующего за ним какого – либо гласного звука, например , «Jawa», т.е. Ява , по – русски. Лев Владимирович, таким образом не принимал во внимание то важнейшее обстоятельство, что конструкция «мягкого звука с напряженной спинкой языка» не является сочетанием двух отдельно существующих членораздельных звуков. Мягкий звук, это всё – таки один членораздельный звук, представляющий собой «модифицированный » вариант противоположного в фонетическом значении звука, т.е. в конкретном виде имеющий несколько иную фонетическую окраску чем звук твердый. И поэтому, не до конца постигнув, не ознакомившись с этой особенностью, им были сделаны крайне неосмотрительнее скоропалительные выводы. Напоследок остаётся выяснить один важный момент – что конкретно подразумевал Л.В. Щерба , называя J «гласным звуком »? Как вы уже успели понять, «J, он же «Й – немой» - это технический приём «отвердевания» языка. Языку для его отвердевания требуется некоторый промежуток времени. Да и само извлечение звука, не важно, «твёрдый» это звук или мягкий, также требуется время. Так вот самый начальный период произношения носит некий «инерционный» характер и этот период имеет несколько отличное звучание. По сути – это не сам звук, а его предварительная стадия, призвук, находящийся во времени раньше звука. В материальном аспекте «призвук «J» - это ничто иное как «придыхание», возникающее при произношении любого « мягкого гласного звука». Тем не менее, подавляющее большинство западных и русских языковедов , в том числе, разумеется, и Щерба Л.В. считают «призвук, придыхание «J - йоту, он же «Ь – мягкий знак, он же «Й – немой»» отдельным «впередистоящим» звуком, не имея на это никаких логических обоснований. Для этого надо найти специальное место, чтобы окончательно определиться, почему этот звук безосновательно считается гласным Утверждение 6. Ни в русском языке, ни во всех остальных человеческих языках звук «Й» никогда не был и никогда не будет гласным звуком. ( В качестве продолжения развития темы дифференциации гласных и согласных звуков, но уже под другим углом рассмотрения невозможности «спаривания в одно» разных по природе звуков ). Как вам было заявлено из предыдущего утверждения, звук «Й» не имеет своей консонантной пары в виде технического приема, выражаемого в русском языке через символ « мягкий знак Ь». «Й» - единственный непарный согласный звук. А сейчас вам будет продемонстрировано ещё одно доказательство невозможности одного и того же членораздельного звука быть одновременно и гласным и согласным звуком. Из рассуждений Л.В. Щербы понятно его предпочтение называть звук «Й» звуком гласным. Самое разумное – самое очевидное. Всё дело в том, что во многих учебниках по русскому языку, а также в орфографических и толковых словарях лингвистический символ называется по разному. Иногда его называют «йот», но в большинстве случаев названием этому звуку служит «И краткое». Но. Каким бы кратким не был звук «И», этот по своему прямому определению есть именно гласный звук. И вот тут, на фоне этой коллизии возникают сразу три взаимопротиворечащих друг другу исключения – а): нелогичен русский язык; б): нелогичен Щерба Л.В.; в) – нелогичен автор данного приложения, доказывающий отсутствие в русском языке «гласного звука Й». В этой ситуации крайне важно выяснить – какие основания и резоны позволяли Л.В. Щербе утверждать «гласную природу звука Й»? Иллюстрация непоследовательности использования в обозначениях византийских символов понятий «длинный и краткий». (Источник – книга В. А. Истрина «1100 лет славянской письменности» . 1988 г. выпуска.) У Л. В. Щербы были веские и убедительные причины называть знак «Й» гласным звуком. Дело в том, что одновременно и в русском языке, и в греческом языке, с которого Кирилл делал свои переложение новой графической системы письма , существуют противоречия относительно названий гласных звуков. Например, 6 символ древнегреческого письма византийского устава называется «э псилон», а звуковое его значение выражается как э – краткое. 9 символ называется эта (ита) и поначалу имел значение э долгого, а потом просто звук «и», кстати, соответствующий глаголичному символу 11 «Иже». 10 символ называется иота со звуковым значением «и краткое», соответствуя 10 символу глаголицы, состоящему из двух символов – левой «Инити» и правого «Ижеи». 16 символ о микрон имеет звуковое значение о краткое. А последний символ этой азбуки называется и псилон (й псилон) со звуковым значением «и», в то же время соответствуя символу глаголицы «ижица». Путаница в названиях и звуковых значениях очевидна по самой простой причине: греческое понятие «псилон», в данном конкретном случае относительно понятия «краткий» , означая «длинное», тем не менее, невзирая на такое обстоятельство, в некоторых случаях обозначает как «краткий», так и «длинный» звук (выступая в своём дополнительном значении как «прикрытый, щелевой». А вот понятие «микрон», будучи применённым только раз, обозначает действительно «краткий» звук, не имея при этом дополнительного значения «открытый, заметный». Самое странное для русского человека название имеется в фонетическом значении «Й псилона, он же и псилона» - во – первых, трудно даже представить, каким образом можно произносить «длинный звук, или даже прикрытый «Й». По крайней мере, как я сам не старался, этого у меня не получилось, а во вторых интересно само фонетическое значение , даваемое в книге : «немецкое И». Оба понятийных элемента в отношении гласных греческих звуков существуют не раздельно , а образуют некую семантическую связку, выражаемую в русском языке как «короткий – длинный». О том что длительность звука имеет значение в некоторых языках, Л.В. Щерба прекрасно знал – по крайней мере, значению длительности согласных в русском языке он посвятил достаточное количество места в своих публикациях, вполне и окончательно определившись в том. что фонетического значения длительность согласных звуков в русском языке не имеет никакого. Не мог он не знать и о существовании значения длительности гласных звуков (по крайней мере – исходя из практики существования таких звуков в некоторых западных языках, например, в шотландском.) Но даже если он и не имел сведений о значении длительности гласных в шотландском языке ( а для выяснения значения этих звуков лишь только в конце двадцатого столетия ООН выделило около 70 миллионов долларов) , о существенном значении длительности гласных он мог знать по самой простой и вразумительной причине: и в русском языке , и в греческом уставе ( азбуке, на которой были изложены первые христианские тексты) для обозначения рассматриваемого здесь нами звука «Й» применялось двойственное по своей сути понятие. Например, в греческом языке для выражения этого звука на письме применялся знак «йота». Но кроме «йоты» в качестве эрзац – заменителя применялся еще один лингвистический символ, называемый в греческом языке ита (эта). А теперь о самом важном звене утверждения. Если посмотреть на все символы византийского устава , а также на символы кириллицы, обозначавшие все «краткие» и «длинные» гласные звуки, то они состоят из одного символа. Но вот глаголический аналог древнегреческому символу «йоты» состоит из двух символов, ранее уже упоминаемых «Инити « и «Ижеи». Однако фонетическое значение в русском же языке ия данного символа носит общее «двусмысленное (полисемическое) его значение, как «и – краткое». Но ведь О краткое и Э краткое в нашем представлении отличаются от И краткого, поскольку «И краткое» по сути есть «двуликий Янус» - с одной стороны его можно произнести как И, а с другой – как Й. Остальные гласные краткие звуки невозможно исполнить в «согласном варианте» По этой причине Щерба прямо и откровенно заявил – о природе этих звуков в российской филологии существует спор. Этот спор имеет место быть и до настоящего времени. Если отбросить малосущественные моменты, основанием для неразберихи и спора в российской филологии было и остается недопонимание внутреннего фонетического содержания понятия «И – краткое». Как уже было сказано, до сих пор в ряде работ по русскому языку содержится указание о том, что «И – краткое» это как раз то, что мы называем звуком «Й» или просто «йот, йота». Но в работах Щербы «И – краткое» как раз и называется гласным звуком, поскольку уже из самого названия этого понятия следует непреложный логический вывод о том, что «Й» - это «краткий вариант» гласного (именно гласного, а не согласного) звука «И». А если в русском языке имеется согласный звук «Й», то по каким причинам в этом языке не может быть места гласному «Й»? Логика железная и такой логике очень трудно что – то возразить, особенно если она проистекает из уст уважаемого ученого, и тем более что для подтверждения и лингвистического подкрепления «двуединой» природы этого звука в теории русского языка имеются особенные термины, называемые «переднеконечные» и «заднеконечные» звуки. Поэтому существование «гласного Й» , по сути, не было проблемой для Л.В. Щербы, ибо он ее решил путем введения в понятийное обсуждение символа «J». Существование данного гласного звука было проблемой оппонентов Щербы, не нашедших достойных контраргументов для логически обоснованного отказа существованию «гласного Й , т.е. звуку J» в русском языке. И вот тут нам для сущностного разбора и определения реальности либо нереальности существования в русском языке одновременно «гласно – согласного звука Й», т.е. «И краткого» вновь приходится обращаться к его внутреннему понятийному ресурсу, Ибо куда ещё обращаться, кроме как к нашей последней надежде? Если у кого из читателей сохранилось в памяти сущностное рассмотрение понятий «твёрдый и мягкий», о которых речь велась выше, то под внутренним понятийным ресурсом понимались семантические значения, применяемые относительно к конкретным понятиям. А поскольку такой подход оказался вполне продуктивным, т.е. логически обоснованным, поскольку именно благодаря такому подходу был определен контекст значений «твёрдый и мягкий» применительно к звукам, нам остаётся попробовать определить конкретное значение «краткий» применительно к тому, что называется «И краткое». Оказалось, что в русском языке совершенно очевидна связь понятия «краткий» с понятиями «кроткий», «короткий», «кратный» и «крутой» . Несомненна и коренная связь этих слов с украинскими понятиями «краплына – капля дождя » , «крапка – точка», а также с русским «накрапать – написать». Всё это накладывало дополнительные трудности при определении действительного контекста понятия « краткое И». Как же так – с�